О календарях и толпе

Филипп Дормер Стенхоп, 4-й граф Честерфилд (1794-1773) – английский государственный деятель, дипломат и писатель, автор «Писем к сыну», о которых Вольтер сказал, что «книга эта весьма поучительна, и, пожалуй, это самое лучшее из всего, когда-либо написанного о воспитании». 

 

Лондон, 18 марта ст. ст. 1751 г.

     Милый друг,

     В  прошлом  письме  я писал тебе, что внес в палату лордов проект закона об исправлении и реформировании существующего, т. е. Юлианского календаря и о принятии Григорианского.  Сейчас  я расскажу  тебе  об  этом  подробнее,  и,  естественно,  у  тебя возникнут кое-какие мысли, которые могут оказаться полезными  и которых,  боюсь,  до  сих пор у тебя еще не возникало. Известно было, что Юлианский календарь неверен и что к  солнечному  году прибавилось  еще  одиннадцать дней. Папа Григорий XIII исправил эту ошибку, реформированный им  календарь  был  тут  же  принят всеми  католическими  государствами  Европы,  а  потом  и всеми протестантскими, за исключением России, Швеции и Англии. На мой взгляд, для Англии не очень-то было почетно пребывать  в  столь грубом   и   всеми  признанном  заблуждении...  Неудобство  это ощущалось также всеми теми, кому приходилось вести переписку  с заграницей  как  политического,  так и коммерческого характера. Поэтому  я  решил   попытаться   реформировать   календарь;   я посовещался   с   лучшими   юристами   и   самыми   выдающимися астрономами, и мы состряпали проект соответственного закона. Но тут-то и начались трудности:  мне  предстояло  предложить  этот проект,  который,  естественно,  должен  был  содержать  в себе юридические формулировки и астрономические  исчисления,  а  как то,  так и другое мне в равной степени недоступно. Тем не менее, совершенно  необходимо  было  убедить  палату  лордов,  что   я разбираюсь в этих предметах, и заставить их поверить, что и они кое-что  в  них  понимают,  чего  на  самом  деле не было. Надо сказать,  что,  выслушивая  мои  астрономические  расчеты,  они понимали  их  не  лучше,  чем  кельтскую  или  славянскую речь: поэтому я  решил  прибегнуть  к  более  действенным  средствам, нежели  простое  изложение  сути дела, и поставил себе целью не осведомлять их о чем-то, а  просто  им  понравиться.  И  вот  я принялся рассказывать историю календарей, начиная с Египетского и  кончая  Григорианским, стараясь время от времени развлечь их каким-нибудь занимательным анекдотом. Вместе с  тем,  я  обращал особенное   внимание   на   выбор   слов,  на  законченность  и благозвучность периодов, на  дикцию,  на  сопутствующие  словам движения.  Я  достиг  успеха,  и  этим путем люди неизменно его достигают: слушатели мои были уверены, что я сообщаю им  весьма полезные  сведения  именно потому, что моя речь нравилась им, и многие сказали даже, что теперь им все стало ясно,  тогда  как, видит  бог, я даже не пытался что-либо объяснить. Вслед за мной говорил один из самых крупных математиков и  астрономов  Европы лорд   Мэклсфилд,   принимавший   самое  деятельное  участие  в составлении  проекта   закона;   речь   его   была   проникнута неимоверной  ученостью,  отличалась всей ясностью, какую только можно было внести в столь  запутанный  вопрос,  но,  так  как  в отношении  выбора слов, звучания периодов и манеры говорить ему было далеко до  меня,  предпочтение  было  единодушно,  хоть  и несправедливо отдано мне.

Eugene Boudin - Anchored Three-Master, 1894-97

     Так  оно всегда и будет; всякое многочисленное сборище, из каких бы людей оно ни состояло, есть не что иное, как толпа.  А когда  ты имеешь дело с толпой, ни разум, ни здравый смысл сами по  себе  никогда  ни  к  чему  не  приводят:  надо  обращаться исключительно к страстям этих людей, к их ощущениям, чувствам и к  тому,  чем  они,  очевидно, интересуются. Когда все эти люди собираются вместе, у них нет способности к пониманию, но у  них есть  глаза  и  уши,  которым  следует  польстить, которые надо увлечь, а сделать  это  можно  только  с  помощью  красноречия, мелодичных  периодов,  изящных  жестов  и  всего  многообразия средств ораторского искусства.

     Если, очутившись в палате общин, ты  вообразишь,  что  для того,  чтобы в чем-то убедить собравшихся там людей, достаточно говорить просто и неприкрашенно, взывая к  доводам  разума,  ты жестоко  ошибешься.  Как  оратора,  тебя  будут судить только по качеству твоего красноречия, а отнюдь не по предмету, о котором ты будешь говорить. Предмет свой все люди знают более или менее одинаково, однако немногие могут выразить свою  мысль  красиво. Сам  я  рано  убедился, насколько важно красноречие и какой оно обладает силой, и с этого времени неизменно к нему прибегал.  Я решил,  что  даже  в  повседневном  разговоре  каждое слово мое должно  быть  самым  выразительным,  самым  изящным   из   всех возможных,   которыми   располагает   язык.   Благодаря   этому, красноречие вошло у меня в привычку, и в такой степени, что мне было бы сейчас довольно трудно говорить неотесанно и грубо. Мне хочется, чтобы ты усвоил эту всем известную истину, которой ты, по-видимому,  все  еще  не  проникся,  что  сделать  свою  речь красивой  -  должно  быть  сейчас  твоей  единственной  целью. Единственно, чего тебе  надо  добиться  сейчас -  это  уметь придать  своим словам блеск, а отнюдь не вес. Вес без блеска - это  свинец.  Лучше  изящно  говорить   сущие   пустяки   самой легкомысленной  женщине,  чем  рубить  с  плеча  здравые истины самому серьезному мужчине; лучше  ловким  движением  подхватить оброненный  веер,  чем неуклюже сунуть кому-то тысячу фунтов, и лучше любезно отказать кому-нибудь в его просьбе, чем  неучтиво эту  просьбу  удовлетворить.  Какое  бы  дело  ты  ни  затевал, обходительность  твоя  решает  все:  только  будучи   человеком обходительным,   ты  можешь  понравиться,  а  следовательно,  и возвыситься. Как бы  хорошо  ты  ни  знал  греческий  язык,  он никогда  не  поможет  тебе из секретаря стать посланником, а из посланника  -  послом,  но   если   у   тебя   привлекательная наружность,  если  ты  умеешь расположить к себе людей – тебе это, может быть, и удастся. Марсель может  оказаться  для  тебя гораздо  полезнее  Аристотеля.  Право  же,  мне  гораздо больше хочется, чтобы ты обладал стилем и ораторским искусством  лорда Болингброка  в  речах  твоих и писаниях, нежели всеми знаниями, которые может дать Академия наук, Королевское  общество  и  оба университета, вместе взятые.

Eugene Boudin - Venice, the Salute, 1895

     Я  неспроста  заговорил с тобой о стиле лорда Болингброка, равного которому, разумеется, не найти  -  мне  хотелось  бы, чтобы  ты  вновь  и вновь перечитывал его труды, которые у тебя есть, обратив особенное внимание на его стиль. Переписывай  их, подражай  им,  если  сможешь,  соревнуйся  с  ними:  это  будет по-настоящему полезно для тебя  в палате общин,  при  ведении переговоров, во время светских бесед. Овладев стилем, ты можешь надеяться,   что   сумеешь   понравиться   людям,  их  убедить, прельстить их, произвести  на  них  впечатление,  тогда  как  в противном  случае  тебе никак не удастся этого сделать. Словом, пока ты будешь жить в Париже, выкинь из головы то, что  скучные люди   называют   серьезными  делами,  и  положи  все  силы  на приобретение того, что люди светские называют блеском – prenez l'eclat et le brillant d'un galant hornme (приобрести  блистательность и лоск человека светского(франц.)… Прощай.

На фото полотна выставленные на Sotheby`s в 2012 г