Просто не делаю того, за что могло бы быть стыдно

Прежние мотивации — кроме самовыражения или, будем говорить высоким штилем, служения чистому искусству — рухнули. Хотим мы или нет, сейчас словно бы включился механизм естественного отбора людей, которые смогут продолжить делать музыку, и механизм этот жёсткий. Интервью с певицей Ириной Богушевской.

Ирина Богушевская: «Просто не делаю того, за что могло бы быть стыдно»

Известная певица рассказывает о ближайших концертах и отдалённых планах. А ещё о том, как важно сохранить себя

Недавно Наталья Ветлицкая опубликовала яркий такой текст об одном закрытом мероприятии высокого уровня. Прочитав его, я как-то ещё раз поняла, что вопрос успеха — в той цене, которую ты готов заплатить за свой успех.

Накануне двух больших концертов в Москве «Частный корреспондент» задал певице Ирине Богушевской вопросы о звучании её песен в оркестровых аранжировках, о музыке для детей и о том, стоит ли быть музыкантом в России.

Первый осенний концерт Богушевской — презентация в конце сентября в ККЗ «Мир» пластинки для детей «Детская площадка № 1», записанной вместе с поэтом Андреем Усачёвым и композитором Александром Пинегиным, второй — полноценный сольник в октябре в ММДМ в сопровождении оркестра.

— Вы по-прежнему не занимаетесь гастрольным «чёсом», не катаетесь на коньках в телевизионных шоу, песни ваши — товар штучный (судя по их качеству и вашему к ним отношению), концерты — всегда долгожданные. Вы как эмигрант в родном шоу-бизнесе. Мыслите не ротациями, не премиями и количеством собранных «олимпийских», а какими-то иными категориями. Какими?
— Вообще-то, в прошлом сезоне мы покатались от Перми до Севастополя, за десять дней делали несколько тысяч километров по Сибири…

Мне трудно выдерживать такие марафоны — я же всё-таки не под фанеру приплясываю, а пою вживую по два часа. Но выхода другого нет, мы больше никогда не сможем зарабатывать продажей пластинок.

Поэтому я очень хорошо понимаю тех, кто встаёт на коньки или танцует на камеру танго на паркете, — мне вот кажется, это совсем не стыдный способ саморекламы. Как блестяще катались Чулпан Хаматова или Алиса Гребенщикова, как здорово танцевала Света Светикова — что, разве им надо этого стыдиться?

Честно вам скажу, я сама отказалась от участия в ледовом шоу только потому, что у меня и так уже были когда-то переломаны спина, плечо и шея, с таким бэкграундом на льду было бы сложно.

Телевидение, что бы мы про него ни говорили в ЖЖ или «Фейсбуке», — безальтернативный в нашей стране способ повысить, мм, капитализацию своего бренда.

Вы мне сейчас скажете про Налича — но Налич у нас пока что один, его успех почему-то повторить не удалось пока что никому, так что это скорее исключение из правил.

В стране, где до сих пор в большинстве городов принимают только первый и второй канал, если тебя нет в их эфире, то тебя как бы и вообще не существует.

Да, я хотела бы быть в эфире этих каналов — но я не готова начинать ради этого петь другие песни, если это является условием. И поэтому про внутреннюю эмиграцию — пожалуй, вы правы.

Наверное, у меня недостаточно адаптивности для того, чтобы интегрироваться в наш родной шоу-бизнес. Или желания. Вот недавно Наталья Ветлицкая опубликовала яркий такой текст об одном закрытом мероприятии высокого уровня.

Прочитав его, я как-то ещё раз поняла, что вопрос успеха — в той цене, которую ты готов заплатить за свой успех. Мне вот хочется сохранить своё чувство собственного достоинства, меня ломает от мысли о необходимости терпеть, например, вот такое отношение…

Может быть, это гордыня, а может, комплексы. Я с удовольствием принимаю помощь, когда она приходит. Но самой просить мне трудно. Понимаю, что я везучий человек, что мало кому предлагают помощь, ничего не требуя взамен. И я не знаю, как бы я повела себя, если бы мне предложили бюджет, который каким-то образом нужно было бы отрабатывать. Правда не знаю.

Пока что мне удавалось соблюдать какую-то душевную гигиену — я просто не делаю того, за что могло бы быть стыдно или о чём было бы противно вспоминать. Но, может, меня ещё просто не покупали как следует?

Поэтому мой успех — да, он по сравнению с «Фабрикой звёзд» небольшой, не на стадионы, а на тысячные залы, но такой, знаете, честный.

— Альбом «Шёлк» готовился к выходу несколько лет. Какой будет следующая пластинка?
— Знаете, у меня вот есть странное ощущение, что в нынешней ситуации с интернетом, с пиратством, вот этот вопрос  про следующие пластинки звучит как привет из ХХ века. Настолько много стало факторов, которые работают против этого, казалось бы, такого привычного способа жизни музыкантов!

Когда-то это само собой разумелось: раз ты пишешь песни, ты вроде как не можешь не выпустить их на альбоме. Альбом как кусок твоей жизни, как этап в творчестве.

Теперь это всё выглядит как золотой век, и знаете, чего жальче больше всего? Что вместе с ним ушла возможность, заработав на продаже пластинки, какое-то время потом не зависеть от денег, спокойно копить в себе силы и замыслы.

Творчество — это вообще удел праздных людей. Теперь это невозможно: ты должен, высунув язык и выпучив глаза, круглый год гастролировать; все твои люди тоже пашут в нескольких проектах; собрать музыкантов в студию хотя бы на две-три недели — проблема, всё бегом, в мыле, в цейтноте. «Шёлку» ещё очень повезло: у нас было достаточно денег и времени, там выверялось всё вплоть до последнего звяка перкуссии, делалось по десять миксов.

Но теперь, я боюсь, студийная работа уходит в тень — ну да, вроде как тебе нужны демо новых песен; но теперь не концерты обслуживают работу в студии, а студия обслуживает концертный процесс. Такой вот перевёртыш.

Думаю, что вдумчивая студийная работа теперь окончательно станет уделом компьютерных одиночек или начинающих проекты пассионариев. Или просто пассионариев, которые без этого жить не могут, как группа «Зорге», как Леонид Фёдоров.

Потому что прежние мотивации — кроме самовыражения или, будем говорить высоким штилем, служения чистому искусству — рухнули. Хотим мы или нет, сейчас словно бы включился механизм естественного отбора людей, которые смогут продолжить делать музыку, и механизм этот жёсткий. Ну и в довершение — мало кто сейчас готов воспринимать альбомы как целостные полотна, и вряд ли есть смысл их так выстраивать.

Означает ли всё сказанное, что я не собираюсь записывать новый альбом? Нет, не означает. Собираюсь. У меня сейчас есть два запасных «портфеля» — в одном из них лежит кабарешная песня «Куклы» и ещё десяток вещей в хорошо мне знакомом жанре театрального джаза. В другом — снова баллады.

Это разные направления совсем, разные стили, разная подача, и я не решила ещё, в какую сторону пойти. Но сейчас и не до этого пока.

— Ирина, осенью у вас сразу две премьеры: концерт-презентация диска «Детская площадка № 1» и сольной программы в сопровождении оркестра. Оба проекта — творческие эксперименты?
— Да, и презентация детского диска, и большой концерт с оркестром в Светлановском зале ММДМ на Красных Холмах — это для меня по-настоящему большие события и в каком-то смысле «сбычи мечт», притом очень разных.

Не могу назвать свой опыт работы с оркестром большим — хотя я всегда хваталась за любые возможности такого рода, что на гала-концертах конкурсов актёрской песни им. А. Миронова, что в Кремле, что в 2007 году на фестивале босановы во МХАТе.

Почему-то мне легко и удобно петь под оркестр, он звучит очень монолитно и нежно. И ещё мне всегда казалось, что многие мои песни сильно выиграли бы от оркестрового сопровождения, — и это подтвердилось в Кремле, но тогда в качестве эксперимента мы сделали буквально шесть песен.

Я была счастлива, получив предложение сделать полную программу с оркестром, и сразу обратилась к Вячеславу Сержанову, с которым была уже знакома по фестивалю босановы, он писал тогда аранжировки и дирижировал.

Мне кажется, его интерпретации Жобима были очень хороши: деликатные, изысканные, они звучали при этом современно и свежо; петь под его оркестр было большим удовольствием. Посмотрим, что у нас получится с моей сольной программой!

Сейчас как раз пишется основной массив аранжировок и периодически проходят творческие совещания.

А тем временем доделывается всё, что касается детского проекта, где я впервые в жизни выступаю не только как певица, но и как продюсер. Мы с моей группой зимой и весной записали 20 треков с песнями на стихи Андрея Усачёва.

Сам он тоже записывался, пел и наш композитор Александр Пинегин, так что пластинка состоит из наших трио, дуэтов и сольных номеров. Жанры очень разные: и заводные танцевальные номера, и несколько песен-сказок и песен-историй, а под конец, чтобы наши слушатели, к радости родителей, угомонились, прозвучат несколько колыбельных. Все тексты песен будут напечатаны в буклете, для которого художница Маша Якушина нарисовала нам совершенно дивные картинки — слушай и смотри!

Сами диски мы уже получили на руки и передали издательству «Мир детства», теперь вот ждём тиража. Честно сказать, жду не дождусь момента, когда можно будет взять нашу книжку песенок в руки: столько в неё вложено любви, сил, фантазии, столько на неё потрачено времени! Теперь хотелось бы, чтобы наша работа принесла детям, как та ёлочка, много-много радости.

— Каким образом вы стали частью проекта «Детская площадка»? Детские песни, казалось бы, совсем не ваша творческая территория. Чем вас привлекает поэзия Андрея Усачёва?
— На самом деле я давно мечтала сделать какой-нибудь детский проект — хотя бы потому, что, на мой взгляд, есть большой дефицит качественной музыки для детей. У нас в стране очень мощные академические традиции, есть прекрасные филармонические абонементы для детей, есть сильные музыкальные школы, где дети изучают классику.

Но это ведь совсем небольшая прослойка, будем говорить, цех. На другом полюсе — детская «Новая волна», выросшая из взрослой попсы и, к сожалению, впитавшая все её традиции.

А между этими полюсами — пропасть. Ну, то есть детям, которые не готовы пока слушать Перголези, остаётся только тынц-дынц. И вечный Ёжик с дырочкой в правом боку! Плюс советские песни из кино и мультиков.

Мало современных детских песен, которые были бы умными и добрыми и при этом смешными и заводными. И вдруг всё это богатство мы с младшим сыном нашли у Андрея Усачёва на его диске «Планета кошек».

Я купила этот диск случайно, просто потому, что до этого покупала Дане все усачёвские книжки. Мы начали слушать эти песни — и влюбились в них. Мы с Андреем тогда даже не были знакомы.

А потом всё буквально за пару месяцев построилось будто бы само собой: мы с Даней пошли на концерт Андрея, подошли взять автограф, разговорились, а уже через месяц сидели у меня дома втроём с композитором Пинегиным и репетировали совместную программу.

Сначала я привлекла к проекту свою пианистку и басиста, а потом стало понятно, что записывать эти песни надо полным составом. По-взрослому!

В итоге у нас на альбоме записались бас, барабаны, клавиши и рояль, гитары, кларнет и флейта, труба, тромбон, саксофон и перкуссия. Плюс мы произвели какое-то товарное количество спецэффектов, потратили на это кучу времени.

Да, звук шатающегося зуба появится на альбоме на долю секунды, но писался он специальным инструментом, и он уникальный, ни в одной библиотеке звуков такого нет; каблучками в песне «Шкатулка» стучала лично Светлана Мочалина, в миру пианистка, партию жвачки Салман Абуев сыграл на трубе с вантузом, бегущего таракана озвучил Сергей Шитов клапанами кларнета — и так по всей пластинке, там россыпи просто разных звучков! Во время работы в студии чаще всего в спорах применялся аргумент «детям это понравится!». С этой мыслью и именно для этого все и работали.

— «Смирились» ли ваши партнёры и соавторы Андрей Усачёв и Александр Пинегин с присутствием на сцене профессиональных музыкантов из вашего коллектива?
— Андрей и Саша сами отлично владеют гитарами, и да, наша программа была более камерной. Но на репетициях перед записью выяснилось, что оба всегда мечтали о настоящей группе.

И теперь, по-моему, они не то чтобы «смирились», а просто кайфуют. Ведь мои музыканты не просто круто играют, они прекрасно работают в ансамбле, чувствуют, «ловят» исполнителя и друг друга, отлично импровизируют.

Это важно, когда работаешь для взрослых, но ещё важней, когда работаешь для детей: дети в зале — это стихия, и, чтобы удержать её, надо знать много разных приёмов, быть хорошим актёром, а иногда — немножко клоуном, нужно уметь взаимодействовать с залом, играть с ним, но при этом держать в неких рамках.

Вот тут я как раз учусь у Андрея и Саши, которые проехали с детскими программами всю страну и много чего про это знают.

— Пластинка «Детская площадка» выходит в свет под номером один. Будет продолжение?
— Я очень на это надеюсь — и, возможно, в следующий раз выпущу собственные детские песни. Когда-то я написала несколько песен для старшего сына, потом для младшего, кроме того, Даня сам иногда выдаёт отличные идеи, которые остаётся только доработать.

Так что у нас с ним уже набралось материала как раз на пластиночку. Не говоря уж о том, что в закромах у Усачёва и Пинегина лежит не меньше сотни, а то и двух сотен, совершенно чудесных песен. Многие из них уже были изданы, но по недостатку средств изданы в компьютерных аранжировках.

И мне теперь очень хочется слышать их в сопровождении настоящих инструментов. Ну всё-таки это важно, чтобы дети потребляли не пластмассовую музыку, а, если хотите, органически выращенную, экологически чистую! Дети же до какого-то возраста воспринимают всё, что мы им предъявляем, как образец и записывают прямо на подкорку. И потом всю жизнь это и будет работать как фильтр «своё — чужое».

— Полноценный концерт в сопровождении оркестра — первый со времён вашего сольника в ГКД? Будет ли он записан и издан?
— Знаете, мы не думали пока что о записи, — у этого концерта и так очень немаленький бюджет, ведь специально для него заказываются аранжировки, будет много репетиций, и всё это упирается в аренду, в гонорары музыкантов…

Поэтому у меня мелькнула шальная мысль — а не договориться ли мне с руководством ММДМ, чтобы на входе в зал у людей не забирали видеокамеры?

Честное слово, если кому-то захочется записать для себя эту программу — я не против и даже за. Да, мы потом будем её повторять, но знаете, живое оркестровое исполнение — это как река, в том смысле, что в неё не получится войти дважды, всегда будут меняться какие-то нюансы, что-то будем дорабатывать. Больше того, я вообще устроила бы потом конкурс бутлегов у себя на сайте!

Меня совершенно перестали парить вопросы авторского права: всё, ситуация с ними изменилась окончательно и бесповоротно, и лучше это принять как данность. Но это всё пока что дело десятое. Важнее всего сделать так, чтобы всё это прозвучало, и прозвучало хорошо.

— Пришлось или приходится ли вам искать компромисс с Вячеславом Сержановым относительно аранжировок ваших песен? Или тут ситуация полного доверия? Какие чувства вы испытываете, слушая новое звучание своих песен?
— Тут история такая: сейчас он пишет пачку аранжировок по заранее нами обговорённым лекалам. Ну, то есть у нас есть предварительное согласие по поводу того, насколько в итоге может измениться жанр песни, какие изменения могут коснуться гармоний.

Без доверия такое сотрудничество было бы просто невозможным. С одной стороны, я отлично знаю, как он работал с босановами Жобима, могу сравнить исходники с тем, что получилось. Я послушала много собственно сержановской музыки, я знаю, чего от него можно ожидать.

С другой стороны, всё равно это уравнение с кучей неизвестных. Невозможно всё равно компьютерной демкой передать оркестровое звучание. Думаю, меня — и публику — ждёт немало сюрпризов. И компромиссы, возможно, искать придётся — но всегда проще искать компромисс с тем, кто тебя понимает.

Вопросы задавала Наталья Суханова

http://www.chaskor.ru/article/irina_bogushevskaya_prosto_ne_delayu_togo_za_chto_moglo_by_byt_stydno_24934