Куда "отдать" дитя учиться? Даже родителям применяющим только один критерий - лишь бы по улице не шаталось - стоит напрячься и прочесть лекцию Александра Аузана на polit.ru. А заодно и манифест Ортеги-и-Гассета. Как не относись к нынешней реформе образования, а выбирать школу/университет все равно придется самостоятельно.В рамках проекта «Публичные лекции „Полит.ру“» доктор экономических наук, профессор, декан экономического факультета МГУ, президент Института национального проекта «Общественный договор» Александр Аузан прочитал в кафе ZaVtra лекцию «Миссия университета: взгляд экономиста». В ней он затронул проблемы кризиса образования и рассказал о социокультурной функции университетов. Slon приводит сокращенный вариант выступления ученого.
В 1930 году испанский мыслитель Ортега-и-Гассет прочел лекцию «Миссия университета», которая, на мой взгляд, явилась поворотной в понимании того, зачем существуют университеты. Во время освобождения нидерландских провинций, когда закончилась трагическая борьба Лейдена с армией Альбы и гезы вошли в затопленный город, Вильгельм Оранский предложил городу две привилегии: освобождение от налогов или учреждение университета. Они выбрали знание. Четыреста лет спустя аналогичная история случилась на просторах нашей страны, когда Алтайский край собрал невиданно большой урожай; генеральный секретарь КПСС приехал вручить орден и спросить первого секретаря о том, чего они хотят. И первый секретарь сказал: университет.
Так зачем нужны университеты? Вопрос начал осознанно обсуждаться на рубеже XVIII–XIX веков, когда почти вдвое снизилось количество университетов в Европе (а сегодняшний кризис связан, напротив, с их переизбытком). Возникло три точки зрения, у истоков каждой из них стоял человек неординарный:
Адам Смит говорил, что не надо давать денег профессорам университета, им должны платить студенты, потому что спрос будет формировать предложение понятным образом.
Наполеон Бонапарт полагал, что университеты нужны, чтобы производить узких специалистов. На это государство готово тратить деньги, но оно также должно контролировать эти университеты, а наука – это совершенно другой вопрос, ее следует отделить от университетов – что там оплачивать в науке? Это слишком тонко и непонятно.
Вильгельм фон Гумбольдт попытался создать альтернативное видение. В итоге родилась неоклассическая модель университета, где главным является образование, соединенное с наукой, а университет трактуется как содружество студентов и преподавателей, обладающее автономией.
Поразительным образом перекликается с нынешними дискуссиями! Я нахожу в них следы всех трех позиций, правда, идея Смита, что надо бы спрос на университетское образование замерить деньгами, привела у нас в девяностые к странному выводу: образование есть услуга. Но по Смиту – все-таки не так. Если и услуга, то капитальная, создающая способности, дающие после обладателям знаний доход.
Взгляд Бонапарта виден в минфиновской позиции: должен быть норматив финансирования вузов, а остальное – от лукавого, потому что если государство платит деньги, оно должно понимать, за что платит, и контролировать того, кому платит. В чем преимущество, понятно: необходимо производить не только тех, кого запрашивает рынок. В начале XIX века этот взгляд еще прошел бы через экономическую критику, но не сейчас, когда мы понимаем, что на самом деле образование не является рынком, что мы имеем здесь монопсонию. Поэтому этот взгляд мы тоже постепенно переживем.
Но все-таки – где же ответ на вопрос: зачем университеты? Если это не способ производства знаний, которые потом человек продает и тем самым капитализирует, если это не способ обеспечить общество необходимыми профессиями – что это такое? Откуда этот взгляд фон Гумбольдта, который очень непросто обосновать?
Зачем нужен неоклассический университет с его автономией, с товариществом?
Два парадокса фон Гумбольдта
Думаю, что фон Гумбольдт, формулируя свое понимание, живущее сейчас в виде классических университетов, осознавал: здесь производятся не только знания, но и что-то еще. А чтобы понять, что именно, все-таки нужен был Ортега-и-Гассет. Я бы свел его богатые суждения к двум парадоксам:
Университеты нужны не потому, что студенты разумны, а потому, что они недостаточно разумны. Иначе бы они обучились сами.
Что по существу положил в основу своего понимания миссии Ортега-и-Гассет? Идею ограниченной рациональности, которая стала признанной теорией и была отмечена Нобелевской премией через сорок лет после его лекции. Действительно, эта идея, что люди не боги, не всеведущие, с трудом добывают информацию, не очень хорошо ею оперируют и так далее, принципиально важна для понимания миссии университета. Университет вынужден становиться некоторым товариществом студента и преподавателя, так как студент не может учиться сам, но ключевая проблема университета – способности студента.
Кстати, современная социология это подтверждает: успешность университета на 60% зависит от качества студентов, на остальные 40% – от библиотек, зданий, преподавателей.
Если вы сумели отобрать хороших студентов, вы создали мощную основу университета.
Университет пытается дать среднему человеку высшее образование и сделать из него специалиста. При этом университет неотделим от науки, а у среднего человека нет никаких причин становиться ученым.
Здесь, на мой взгляд, работает тот же принцип ограниченной рациональности. Наука в университете нужна ни в коем случае не для того, чтобы студенты становились учеными, это произойдет в виде исключения, наука дает материал, из которого строится мир.
Ортега-и-Гассет говорит, что главная цель университета – поставить человека вровень с его временем, чтобы он это время понимал и в нем ориентировался.
Сама наука сделать этого не может, она никогда не построит полную и непротиворечивую картину мира. Поэтому создать картину, в которой люди чувствовали бы себя комфортно, которая была бы научной, рационально обоснованной, не содержащую конфликтов, белых пятен, невозможно.
Итак, мы строим картину мира и говорим, что в ее основе лежит понимание: свобода – это главное, а другие говорят «нет», говорят, что в основе лежит семья или вера. И мы получаем университеты либеральные, консервативные, католические, исламские и так далее. Это такой ложный белый гриб – попытка создать единую картину из наличного материала и замкнуть ее на идеологии. Надо же на чем-то замыкать, раз наука не справляется с задачей! Почему это решение мне кажется таким близким, напрашивающимся? Потому что должен же человек, несмотря на ограниченность науки, выйти из университета, понимая, куда идти, для чего жить.
Куда девать молодежь? В социальные сейфы
Университеты производят некоторые неформальные институты, системы ценностей и поведенческих установок, которые затем превращаются в формализованные институты, в системы экономики, политики, торговли. Но нынешний кризис университетов – реальность.
Его порождает дилемма.
С одной стороны, университеты производят определенную культуру, с другой, они должны делать из среднего человека высокого специалиста.
У нас в России почти все школьники поступают в вузы, но есть государства, где эта цифра еще выше. В начале XXI века мы наблюдаем почти всеобщий доступ к высшему образованию в развитых странах. В результате образование начинает проседать. Бакалавриат формирует человека общеобразованного – доделывает работу школы. Магистратура делает человека специалистом – выполняет функцию, которая раньше была университетской. Аспирантура же учит человека писать научные работы – магистратура этого не успевает. Вот у нас и происходит такое опускание уровня и рост количества иерархий. Мы перестаем понимать, где университеты, производящие специалистов, и университеты, не производящие специалистов.
Возникает большая опасность: прекрасно, что университет производит культуру. Но хорошо бы, чтобы его выпускник имел не только картину мира, но и был настоящим специалистом в своем деле. Первое напрашивающееся решение этой проблемы – закрыть плохие вузы, не производящие специалистов.
Но это закрытие положительного результата не даст.
Наша школа выпускает в мир хороших, но не вполне образованных людей. При этом наша экономика и в хорошо образованных людях не нуждается, потому что она сырьевая.
Возникает проблема социального сейфа: куда девать молодежь, которая еще ничего не умеет, но уже не нужна. Возможные варианты:
тюрьма;
армия;
университет.
Плохой университет лучше хорошей армии, не говоря уже о тюрьме, потому что эти плохие университеты производят средний класс России. Это их продукт, люди с определенными ценностями и поведенческими установками. Они пришли к выводу, что не надо пить денатурат, что надо закусывать, что машину водить надо трезвым, а фитнес находится в двух кварталах за углом, что деньги можно хранить на депозитных счетах, которые бывают разными. Являются ли эти люди специалистами? Не факт.
Отделить зерна от плевел: плевелы тоже нужны
Поэтому не надо убирать плохие вузы. Можно пойти по пути жесткого разделения бакалавриатов и магистратуры: запретить иметь магистратуру университетам, которые не вытягивают определенный стандарт. Это будет означать, что такие университеты выпускают общеобразованных людей, не являющихся дорогостоящими специалистами.
Я уже не пугаюсь, когда говорят, что будет прикладной бакалавриат, который раньше назывался техникумом и считался средним образованием, а теперь будет высшим. Это падение качества системы и рост иерархических звеньев, но социальная функция будет реализована.
Вопрос, однако, в другом. Для страны, конечно, хорошо, что существуют системы, производящие отряды среднего класса. Это спасает ее от возможных будущих неурядиц, гражданских войн, диктатур, переворотов, потому что средний класс придает некоторую стабилизацию. Но не факт, что это придаст какой-то темп, вектор развития страны. Рост все-таки будет зависеть от той части системы образования, которая способна производить человеческий капитал.
Эвелина Гумилева
Полную расшифровку лекции читайте на сайте Polit.ru.
Материалы по теме:
Комментариев нет:
Отправить комментарий