Российщина

"В последние месяцы я не раз читал и слышал утверждение, что в России наступает азиатчина. Заявляется этот тезис по самым разным поводам – от последних законопроектов Думы до телевизионных новостей и даже сериалов." Дмитрий Комм 

 Российщина
Дмитрий Комм
памфлет


В последние месяцы я не раз читал и слышал утверждение, что в России наступает азиатчина. Заявляется этот тезис по самым разным поводам – от последних законопроектов Думы до телевизионных новостей и даже сериалов.

«Империя чувств». Режиссер Нагиса Осима. 1976 (Япония)

Эта загадочная «азиатчина» не дает мне покоя. Что имеют в виду мыслители, произносящие данное утверждение? Значит ли это, что мы завтра окажемся лет на двадцать впереди планеты всей в области высоких технологий, как Япония? Или что мы превратимся в самую свободную экономику мира, как Гонконг и Сингапур? Или что мы станем международным лидером по части аудио- и видеотехники, как Южная Корея? Или же это означает, что мы начнем снимать лучшее в мире кино, как уже давно делают все вышеназванные страны?

Очевидно, нет. Что-то совсем иное подразумевается под словом «азиатчина». Судя по контексту, нехорошее.

Чаще всего это утверждение звучит в связи с недавним гомофобским законом. Возмущение по его поводу я могу понять, вот только при чем тут азиаты? Для них как раз ханжество в этих вопросах не свойственно. В Японии вполне мейнстримовые фильмы, со звездами, могут включать сцены секса во всех мыслимых сочетаниях и позициях из камасутры. А в Гонконге трансгендерные игры, можно сказать, любимое развлечение как в кино, так и на поп-сцене. В фэнтези «Меченосец – 2» герой в начале картины является мужчиной, но по ходу действия трансформируется в женщину и влюбляется в своего главного врага. Фильм стал кассовым хитом и получил рейтинг II, разрешающий смотреть его зрителям старше 12 лет. Такой же рейтинг имел в Гонконге эпос про Гарри Поттера.

Зато именно в России, еще в конце 90-х годов мне довелось поработать в газете, редактор которой категорически запрещал журналистам употреблять в текстах слово «гомосексуалист». Якобы потому, что оно раздражает читателей. Вместо страшного слова требовалось писать «человек нетрадиционной сексуальной ориентации». А лучше было бы сразу – «тот, кого нельзя называть».

И еще в 2005 году, задолго до принятия всяких законов, на секторе кино Российского института истории искусств молодой аспирантке зарубили тему диссертации про режиссера Дерека Джармена на том основании, что он был гей. Этот случай получил огласку, о нем даже писало «Искусство кино». Вы думаете, последовал скандал, публичные оправдания, возможно, отставки? Так могло быть в европейском или азиатском университете, но не в российском оплоте культуры.

А с полгода назад мне довелось читать обьявление о приеме заявок на производство «короткометражных артхаусных фильмов». Среди требований, предьявляемых к будущим шедеврам, имелись и такие: в картине не должно быть насилия, нецензурных ругательств и эротических сцен. Я тогда подумал, что идеальный артхаусный фильм с точки зрения организаторов этого конкурса – «Звездные войны», поскольку там нет ни крови, ни секса, ни ругательств. А вот ленты Ульриха Зайдля, Михаэля Ханеке, Ларса фон Триера или Ким Кидука в их понимание артхауса явно бы не вписались.

«Счастливы вместе». Режиссер Вонг Карвай. 1997 (Гонконг)

Все три приведенных примера роднит одно: речь в них идет не о депутатах с народными лицами, а об интеллектуалах. Как бы интеллектуальной элите из как бы культурной столицы. То есть о тех людях, которым по статусу положено всяческому мракобесию противостоять. Как бы.

Я вовсе не хочу сказать, что корень проблемы – в «предательстве клерков». Это все равно, что бить лежачего. Мы действительно живем в эпоху, когда коллективное Саванорыло повылезало из всех щелей и уже морально готово к погромам. Эти граждане запросто матерятся дома, при своих детях, но бывают ужасно шокированы, обнаружив нецензурное выражение в книге или в фильме. Они пафосно произносят слово «нравственность», но всегда подразумевают под этим – «цензура». Неважно сколь высокие посты они занимают, это пещерные люди, поскольку они верят в магическую силу слов: вот сказал «гомосексуалист» — и превратился в него!

И самое мерзкое – они уже готовы объяснять детям, какие фильмы им смотреть, какие книги читать, и кто из персонажей классической русской литературы – хороший человек, а кто – не очень.

Я уже знаю, как будут выглядеть молодые люди, прошедшие их школу.

В прошлом году у меня на курсе была студентка, которая считала слово «фаллос» непристойным ругательством. Если мне случалось произнести его на лекции, она вздрагивала и смотрела на меня ошеломленно, как бы говоря: «не верю своим ушам, препод выругался!» Девочка была тихая, дисциплинированная, занятия посещала исправно, домашние задания выполняла в срок. Вот только когда мы смотрели полувековой давности японский фильм, где главную женскую роль играл мужчина, она полтора часа просидела, уставившись в стол. Так ни разу и не подняла глаза на экран. Нельзя ей было этого видеть, а то душа не спасется.

Я не имею ничего против спасения души. Вот только, если это главная задача, то зачем заниматься кино? Есть много других профессий, в которых не требуется смотреть бездуховные, аморальные фильмы вроде «Империи чувств», «Последнего танго в Париже» или «Караваджо». В Европе или в Азии люди знают: если жаждешь духовности, не стоит идти в театр или кинозал. Это последние места, где ее можно найти. Благопристойный театр – есть оксюморон, сапоги всмятку. Но в России ситуация противоположная. Еще со времен «Андрея Рублева» у нас принято ходить в кино, как в храм, в поисках некого просветления. И я знаю людей, которые поступили в театральные училища потому что считали театр оплотом духовности. Такое представление им внедрили школьные учительницы в драмкружках.

Это мышление не имеет ничего общего с религиозностью. Я бы назвал это качество «умственной робостью». Обычно она считается уделом невежественных людей. Но в нашей стране умственная робость стала также характерной чертой интеллигенции. Куда как безопаснее резонерствовать о том, что государство не помогает культуре, нежели четко и прямо сказать: культура развивается только там, где государство не успело ей помочь. Куда приятнее рассуждать о высоком, добром и вечном, нежели заявить, что искусство – это всегда боль, кровь, секс, грязь, провокация; а за добродетелью пожалуйте в духовную семинарию!

И уж совсем легко винить в своей робости какую-то загадочную «азиатчину». В то время, как речь идет всего лишь о старой доброй российщине. И она ниоткуда не наступает, поскольку никуда не отступала. Это те самые «свинцовые мерзости», многократно описанные в русской литературе, от Гоголя до Сорокина; праздник, который всегда с нами.

«Капризное облако». Режиссер Цай Мин Лянь. 2005 (Тайвань)

Много лет назад, в 60-е годы прошлого века в Европе и Америке считали, что политическая свобода неотделима от сексуальной. (Позднее выяснилось, что это не совсем так – власти запросто могут сказать народу: трахайтесь с кем хотите, только начальство слушайтесь.) Но в 60-е одни и те же люди выступали против расовой сегрегации и за права секс-меньшинств, против религиозной или политической цензуры и за независимость колоний. В России не было своих 60-х. Робкая оттепель с ее «комиссарами в пыльных шлемах» не в счет. У нас не было студенческих бунтов, сексуальной революции, Вудстока и Уотергейта, всей этой колоссальной ломки стереотипов. Даже своего эксплотейшн не было и нет (за исключением фильмов Алексея Балабанова). Как в невинные 50-е, народу сейчас внушают, что хорошая книжка – та, которая рассказывает про хороших людей, а плохой фильм – тот, где произносят плохие слова. Наверное, после принятия «антиматерного» закона, бандиты в нашем кино должны будут изъясняться примерно так: «Иди сюда, нехороший человек, я тебе лицо побью!»

Унылое, провинциальное ханжество, казенный чиновничий культур-мультур, отсутствие надежд на перемены – это и есть российщина, заставляющая уезжать отсюда молодых, хорошо образованных людей. Им не хочется тратить свою жизнь на то, чтобы вечно барахтаться в трясине. И едут они не только в Европу или США, но и в Азию. Поскольку Восток и Запад, Европа и Азия все последние полвека строили мост между собой и учились понимать друг друга. Сейчас этот мост уже построен, и они свободно гуляют по нему в обе стороны. А Россия, которая могла бы стать этим мостом, в очередной раз оказалась в пропасти под ним.

Скоро на очередной вопль из серии «в России наступает азиатчина!» можно будет отвечать: если бы!

http://art1.ru/cinema/rossijshhina/