Демократический аборт

Споры об абортах могут быть философскими, медицинскими, правовыми, демографическими — какими угодно. Но стержнем этих дискуссий была и остаётся свобода женщины распоряжаться собою.  

Демография и демократия.

Народа нашего к несчастью, являемся его мы частью...

Законодатели не дают соскучиться. Они снова выступили против убыли населения и вместе с тем за высокую нравственность. Эти две субстанции легко сливаются в один флакон под названием «борьба с абортами». Согласно недавнему законопроекту, который внесли депутаты от «Справедливой России» и «Единой России»:

* замужние женщины смогут делать аборт только с письменного согласия мужа (несовершеннолетние — с согласия родителей или опекунов);
* будет запрещена продажа контрацептивов, применяемых после полового акта;
* женщин заставят рассматривать УЗИ абортируемого эмбриона, проходить собеседования с психологами и священниками;
* врач получит право отказываться делать аборт по убеждениям;
* аборт выведут из системы обязательного медицинского страхования.

Если спокойно рассмотреть это детище разнузданной демократии (да, именно демократии! Почему — я объясню чуть попозже), то сразу становятся видны серьёзные нестыковки и технические проблемы.

Про технологию правоприменения

Например, как поступать с незамужними совершеннолетними женщинами? У кого они должны просить согласие на аборт — у бабушки? У домкома, у местной ячейки «Общероссийского народного фронта» или в районной санэпидстанции? А если ни у кого, то брак станет дискриминирующим моментом.

Кто обеспечит женщине беседу со священниками нужной конфессии? Вдруг она принадлежит к какой-то экзотической секте? Да и само слово «священник» заключает в себе некую религиозную дискриминацию: в исламе и иудаизме нет священников. А если женщина неверующая? Ей только психолог? А верующей, значит, психолог и священник? Или к неверующей приведут доцента кафедры философии?

Опять же психологи: сможет ли женщина выбирать себе психолога? Если да, то это довольно хлопотно. «Хочу сертифицированного психоаналитика британской школы!» Такие в России есть, но их работа стоит очень дорого. А навязывание психолога — это явное насилие над личностью. Не говоря уже о том, чтобы заставлять рассматривать зародыш: это вообще ни в какие ворота не лезет.

Ещё один очень важный момент, который имеет неожиданно широкое значение. Врач, значит, по своим убеждениям имеет право отказаться делать аборт? Не просто «может», договорившись с начальством (как сплошь и рядом случается на любой работе по любому поводу), а именно «имеет право», законное право.

Тогда вопрос: а врач имеет ли право по своим убеждениям отказываться от других медицинских манипуляций или от лечения других категорий граждан? Если да, имеет право, то это откроет широчайший простор для злоупотреблений и просто капризов: «Я евреев не лечу, потому что они Христа распяли», «Я не оперирую, потому что я против пролития крови». Чем не убеждения? Убеждения, конечно! Если же нет — то женщина, пришедшая на аборт, превращается в уникально дискриминируемое лицо.

Ну и так далее. То есть, как всякое произведение бесшабашного демократического разума, данный законопроект технически невыполним с формально-правовой точки зрения. Что касается содержания — он просто омерзителен.

Но давайте немного про землетрясение

Я помню старую фотографию: разрушенная городская окраина в какой-то южной стране. Пару лет назад здесь произошло землетрясение. Народ ютится в развалинах, но уже как-то приспособился к жизни. Хотя нищета, неустройство и лохмотья просто ужасные. На фотографии женщина полощет бельё в ручейке. Рядом с ней трое детей мал мала меньше. Она при этом беременная на сносях. Рядом ещё одна совсем юная женщина (старшая дочь? Младшая сестра?). Босая, худая, оборванная и тоже с круглящимся животом.

Первая мысль: боже, как же они в такой нищете, в такой катастрофе детей рожают? О чём они вообще думают, чем они будут их кормить, во что одевать?

Вторая мысль: а может, они правильно поступают? Наверное, во время землетрясения погибло много народу, и вот они теперь затыкают демографические дыры.

Но третья мысль, как ни печально, самая трезвая.

Эти люди не думают ни о чём. Рожают не потому, что любят детей, и уж подавно не затем, чтобы помочь своему народу восстановить прежнюю численность.

Что характерно, когда речь идёт о количестве рождённых детей, редко говорится о качестве жизни и их, и их родителей. Само появление новой жизни объявляется самоценностью. Желание людей не просто жить, а жить хорошо и обеспечивать такую же жизнь своим детям называется эгоизмом и отговорками. Возможность низкого качества жизни ребёнка замалчивается, исключается из обсуждения; снижение качества жизни матери рассматривается как необходимая жертва, которая оправдывается святостью материнства или просто потребностью страны/общества/государства в детях (обычно формулируется как «выход из демографического кризиса»).

Парадоксальный вопрос абортов в России

Для безграмотных и нищих жителей слаборазвитых стран секс (безо всякого предохранения, разумеется!), беременность и роды — это естественный и постоянный физиологический ритм. Точно такой же, как еда и опорожнение кишечника, вы уж простите. Ведь никто не упрекнёт образованного и сознательного гражданина богатой высокоразвитой страны — дескать, на дворе война или революция, а он, понимаете ли, ест-пьёт и ходит по нужде. Точно так же обстоит дело с сексом и деторождением в примитивных бедных обществах. Что бы там ни было — война или стихийное бедствие, мужчины и женщины ложатся в постель, делают всё, что им хочется, потом женщины беременеют и рожают. В голод, в засуху, в наводнение, землетрясение, во время войны и резни, в беженских потоках, всегда, везде, пока матка способна выносить плод…

Говорят, чем беднее страна, тем лучше рожают.

Да, это так. Но бедность тут ни при чём. Причинно-следственная связь тут иная. Многодетность (точнее, многочисленные роды, так как в подобных странах весьма высокая детская смертность) не обусловлена бедностью как таковой. Она связана с общим уровнем развития культуры данного общества. Там, где секс и роды — такая же физиологическая рутина, как еда, питьё и последующие дела, там рожают гораздо чаще, чем в развитых обществах.

Ошибкой было бы считать, что в бедных примитивных (чаще аграрных) обществах рожают много детей потому, что нужны рабочие руки. Мужчина ложится в постель с женщиной не потому, что семье нужен работник. Это смешное заблуждение из эпохи регулирования семьи, то есть рождённое в среде интеллигенции XIX века. В бедных и примитивных обществах люди делают это потому, что им хочется секса, и более ни о чём в данный момент они не думают.

Теперь немножко про древность

Вообще же связь секса с деторождением была осознана сравнительно недавно — всего каких-то три с половиною тысячи лет назад. В то время как Homo sapiens существует самое маленькое 40—50 тысячелетий. В фольклоре и древней словесности ещё остались следы архаических представлений, согласно которым беременность возникает от воды (купание), ветра или дождя, а моментом зачатия считается первое шевеление плода. А секс? А секс сам по себе, чистого удовольствия ради. Поэтому-то родословная считалась по матери — отец был как бы ни при чём.

Конечно, это сугубая архаика. Но именно поэтому не надо говорить, что «люди издревле занимались сексом ради сотворения новой жизни». Ничего похожего. Мы очень любим брать какой-нибудь стереотип XIX века и говорить, что это «издревле повелось».

Но как бы то ни было, для развитых обществ секс, беременность и роды — это предмет социального контроля и рационального осмысления. Планирование семьи, в том числе с помощью аборта, — это характеристика развитых обществ. Искусственное прерывание беременности и осознание особой ценности ребёнка шли рука об руку, а полемика о допустимости аборта началась ещё в классической Греции и в Древнем Риме. Аборт официально назвал убийством папа римский Стефан в конце IX века; этот аргумент пережил века и расколы и сейчас является наиболее расхожим.

Однако жизнь — это не только некая биологическая очевидность. Именно некая, потому что цветы тоже страдают и умирают и сперматозоид тоже как бы живой. Жизнь — это ещё и правовое понятие. В Древнем Риме главным способом планирования семьи было удушение нежеланного новорождённого. И в этом не усматривалось убийства, потому что «живым», то есть субъектом права, ребёнок становился после определённого обряда — отец приносил его в храм и провозглашал своим сыном или дочерью. А до того ребёнка как бы и не было.

Отвлекаясь на минутку от античной древности, хочу напомнить, что современное право, российское в том числе, считает живым только того, кто уже родился. И никакие сокращения сердечной мышцы зародыша тут не в счёт. Хотя это очень трогательно — и меня лично очень трогает, — но не считается. Извините, но убийство беременной женщины (даже беременной на сносях) не считается «убийством двух или более человек», а считается убийством одного человека. Правда, с отягчающими обстоятельствами, как убийство беспомощного, слабого и т.п.

Но вернёмся в Рим. Итак, новорождённых детей душили в Древнем Риме с его величавой архитектурой, нежной поэзией, пламенной политической публицистикой и подробнейшим римским правом. Но и людоедство в Риме было окончательно запрещено лишь в 186 году до нашей эры, да и то лет через сто на этом деле якобы поймали сторонников Катилины (а это уже было при Цицероне, до Христова пришествия оставалось всего ничего).

Это я к тому, что и про наши дни потомки тоже скажут, изумляясь, — какая утончённая культура, какая глубокая наука, какая могучая техника… и какая ужасающая нравственная дикость!

Вроде этого законопроекта про аборты.

Вот, наконец, про демократию

Должен сказать, что я — против абортов. В том смысле, что лучше бы их не было. Лучше бы каждая беременность была желанной, протекающей без осложнений и заканчивалась удачными родами. И ребёнок чтобы рос в счастливой, дружной и обеспеченной семье. Но я против жестоких и, главное, бессмысленных запретительных мер.

Специалисты убеждены: рост числа абортов закономерен. «Так происходило во все кризисные времена. В 1999-м, в год, следующий за дефолтом, число родившихся составило 1,214 млн. Это на 69 тысяч меньше, чем годом ранее, и абсолютный минимум за всю новейшую историю России. При этом каждая 11-я россиянка в возрасте до 29 лет в течение года после дефолта сделала аборт, — рассказал в интервью «Часкору» заместитель председателя комитета Госдумы по охране здоровья Сергей Колесников. — То же самое происходит и сейчас. Работают социально-биологические механизмы. Например, у самки норки в зависимости от того, сколько у неё накоплено жира и какие погодные условия, закладывается внутриутробно 8—10 щенков, а может остаться 1—5, а может вообще всё рассосаться».

Плоды паники и безденежья

Эти меры жестоки, потому что дискриминируют женщину, ставят её в подчинённое, зависимое положение — перед мужем, опекуном, психологом, священником, врачом, работником социальной сферы.

Эти меры бессмысленны, потому что они напрямую угрожают здоровью женщины, а значит — здоровью нации. Запреты или существенные ограничения легальных абортов приведут к увеличению числа абортов криминальных, то есть к росту заболеваний, бесплодия и тому подобных несчастий. А также к смертям.

И уж конечно, никакой демографической выгоды не предвидится. Разве что крошечная и чисто абстрактная. Которая тут же будет съедена детской безнадзорностью и малолетней преступностью. В стране более полумиллиона детей, оставшихся без попечения родителей. В иных регионах количество родившихся ненамного превышает количество угодивших на зону за отчётный период. О приросте какого населения беспокоятся законодатели? О приросте беспризорников? Или зэков?

Может быть, лучше всё же платить по беременности и родам серьёзные денежные пособия? Такие, чтобы будущая мать могла нормально жить — питаться, платить за услуги ЖКХ? Чтобы после рождения ребёнка хватило бы и ей, и малышу? Тогда и количество абортов пойдёт на убыль, и рождаемость повысится. И это будет благополучная рождаемость. И не надо будет никаких запретов, никаких психологов со священниками. Задумайтесь!

Но осчастливленный демократией народ не желает задумываться. Да он и вообще не по этой части. Увы, Россия — и не одна только Россия, разумеется, — угодила в капкан демократии. Убогие и злобные мыслишки полуграмотного мещанина выдаются за «глас народа». А народ обожает запреты и наказания.

Споры об абортах могут носить богословский, философский, медицинский, правовой, демографический, гуманистический — какой угодно характер. Но стержнем этих дискуссий была и остаётся свобода женщины распоряжаться своим телом. А значит, распоряжаться собою. А значит, быть равноправной с мужчиной.

Это — самое главное. И вот этого не выносит демократия — потная, пошлая, хамская, безграмотная демократия пивного ларька и лавочки с семечками. Демократия никчёмного мужика и бестолковой бабы. Никчёмный мужик хочет покрепче охомутать женщину — потому что никакого иного подтверждения своему «мужчинству» он найти не может. А бестолковая баба ему подпевает — потому что никакой другой мужик ей не светит.

Вот такая демократия. Всеобщая, равная и тайная.

Но другой демократии у меня для вас нет, дорогие мои сторонники ограничений и цензов. Ограничения и цензы не пройдут. Потому что прошла та эпоха безвозвратно. Но тем более высокая ответственность лежит на политическом классе, на образованном сословии, на всей национальной элите. Не надо потакать народу, особенно в его жестоких желаниях.

«Художник-индивидуалист, захваченный настроениями масс, — зрелище чудовищно-отвратительное», — писал Игорь Северянин.

Это в полной мере относится и к политикам.

Денис Драгунский

http://www.chaskor.ru/article/demografiya_i_demokratiya_23871

Автор представленных полотен Эгон Шиле (нем. Egon Schiele, 12 июня 1890, Тульн-на-Дунае — 31 октября 1918, Вена) — австрийский живописец и график, один из ярчайших представителей австрийского экспрессионизма.

Фото: Барон Ховарт де Айбри-Чивос

Зачем люди заводят детей?