На окраинах ЕС

О нелегальной иммиграции как следствии европейской политики мультикультурализма, о чужих политических ошибках и их последствиях, о соблюдении прав человека на территории Европейского Союза.

С черного хода

   

Внутри Евросоюза Греция сегодня печально знаменита не только своими экономическими и политическими проблемами. Как оказалось, именно через нее в ЕС поступает значительная часть нелегальных иммигрантов. Из 105 тысяч человек, нелегально проникших на территорию ЕС в 2010 году, более 90% приехали через Грецию, которая стала настоящим черным ходом в Евросоюз. По мере закрытия каналов нелегальной иммиграции в других странах ЕС все больший поток стал сосредоточиваться именно здесь.

Западносредиземноморский канал миграции был перекрыт несколько лет назад соглашением Испании с Марокко о реадмиссии всех граждан третьих стран, нелегально проникающих в Испанию с территории Марокко. С тех пор стало бессмысленно рисковать жизнью, переплывая Средиземное море на ненадежных лодках: ведь по прибытии тебя ждет немедленная депортация. Оставшийся тонкий ручеек, просачивавшийся через испанский анклав Сеута (часть Испании на африканском континенте), где достаточно было лишь ступить на испанскую землю, чтобы попросить политическое убежище, был перекрыт в 2005 году высокотехнологичной трехмет­ро­вой стеной, нашпигованной датчиками движения и шума, видеокамерами и прожекторами. С марокканской стороны стена охраняется местной полицией, а со стороны Сеуты — испанской гражданской гвардией.

 В том же 2005 году произошла организованная попытка штурма стены одновременно сотнями иммигрантов из черной Африки, многие из которых годами ждали этого шанса. Толпы людей, пытающихся вскарабкаться на стену по колючей проволоке, попали под перекрестный огонь: резиновые пули со стороны Испании и вполне настоящие — от марокканской полиции. Тогда погибло, по разным оценкам, от 12 до 18 человек, свыше 50 было ранено. Вскоре после этого инцидента была построена вторая стена — в десяти метрах от первой, после чего этот канал переправки людей в Европу был окончательно закрыт.

Центральносредиземноморский канал из Ливии и Туниса в Италию и на Мальту был закрыт соглашениями о реадмиссии с режимом Каддафи и тунисским правительством, после чего в Ливии возникли настоящие концентрационные лагеря для иммигрантов, перехваченных итальянской береговой охраной. Об ужасах этих лагерей ходили легенды, которые, правда, ни подтвердить, ни опровергнуть было невозможно из-за непрозрачности Ливии для журналистов. С началом «арабской весны» соглашения перестали работать, что привело к кратковременному притоку нелегалов в Италию и на Мальту. Впрочем, несмотря на медийную истерику, проблему удалось решить довольно быстро: одним из первых распоряжений нового «народного» правительства Туниса было послать армию на береговую линию для перехвата судов с беженцами, отправляющимися в сторону европейского континента. Широко известна история, как корабль тунисской береговой охраны протаранил лодку с иммигрантами, что привело к гибели 30 своих же соотечественников.

Угроза Каддафи затопить Европу миллионами африканских беженцев тоже не реализовалась — корабли НАТО и итальянской береговой охраны де-факто перестали оказывать помощь терпящим бедствие переполненным судам. Бизнес-модель контрабандистов основана на общем для любого предприятия принципе — снизить издержки и повысить прибыль. Поэтому для перевозки людей покупаются старые рыболовные баркасы, управлять которыми должны сами иммигранты, не имеющие морского опыта, а единственным работающим оборудованием является радиостанция. Предполагается, что, как только корабль выйдет за пределы территориальных вод Туниса или Ливии, он даст сигнал о помощи, и корабли НАТО придут на выручку. Однако в последние месяцы ни НАТО, ни береговая охрана больше не сбрасывают с вертолетов мешки с едой и воду и на помощь не спешат. Вместо этого они отмалчиваются в эфире и проходят мимо умирающих от жажды и голода людей. Счет погибших в море за время этого исхода пошел уже на тысячи.

Так, Греция осталась единственным относительно безопасным коридором, для того чтобы попасть в Европу. Мы проедем по всему пути, которым следуют беженцы в Греции. Первая точка на нем — пограничный город Орестиада, находящийся рядом с турецкой границей.

Орестиада

Бродячие собаки, разломанный асфальт на дорогах и грубо заделанные цементом черепичные крыши — мы находимся в приграничной области Эврос, одном из беднейших регионов Греции. Кризис жестко ударил по экономике страны, найти работу почти невозможно. Пожалуй, единственный работодатель в Орестиаде, которому не угрожают сокращения, — это полиция.

Работы у полицейских так много, что задействовать приходится не только местные силы. У отделения полиции припаркованы полицейские джипы из Португалии, Болгарии и Венгрии. С 2009 года в Греции проводится крупнейшая операция общеевропейского агентства по охране границ «Фронтекс». Свыше 500 офицеров из всех стран ЕС, патрульные джипы, фургоны с тепловизорами, самолеты и вертолеты, а также новейшие разработки в области скрининга и дебрифинга — установления личности и страны происхождения иммигранта, раскрытие сети контрабандистов, которая помогла ему попасть в Грецию, — все это сейчас помогает греческим правоохранителям остановить поток нелегалов.

Восточная часть Греции отделена от Турции рекой Эврос — именно здесь нелегалы чаще всего проникают на греческую территорию. Как только иммигрант ступил на греческую землю, депортировать его становится весьма сложно: по соглашению с Турцией реадмиссии подлежат лишь граждане третьих стран, напрямую граничащих с ней (иранцы, иракцы, грузины, сирийцы, армяне и азербайджанцы). Учитывая, что почти все иммигранты уничтожают свои документы, установить страну их происхождения для депортации становится весьма сложно. И здесь в дело вступают техники скрининга, которым «Фронтекс» обучает греческих полицейских: иммигранты проходят языковые тесты, призванные установить, акцент какой этнической группы имеет новоприбывший, какими географическими познаниями он обладает, одежду какого типа носит. Впоследствии все это будет использовано для оформления депортации, чтобы выслать человека в «правильную» страну.

Однако главная задача — недопущение иммигрантов на греческую территорию. С этой целью на границе через равные промежутки установлены тепловизоры, сканирующие источники тепла на пять километров в глубь турецкой территории. При наличии подозрительных перемещений в сторону Греции сотрудники «Фронтекса» уведомляют турецких военных, патрулирующих свою сторону границы, которые и производят арест. Арестованные иммигранты перевозятся в изоляционный центр в турецком городе Эдирне, где содержатся до двух месяцев. Те же, кто смог попасть в Грецию, свозятся в один из фильтрационных центров — вокруг Орестиады их пять, — где определяется, кого из них можно быстро депортировать. Этих людей помещают в депортационную тюрьму, где они могут в соответствии с греческим законом провести до шести месяцев в ожидании высылки. Остальных же регистрируют, дактилоскопируют и выдают временное удостоверение личности — распечатку формата А4 с фотографией и предписанием покинуть Грецию в течение 30 дней. После чего отпускают на свободу.

На пустыре у деревни Филакио расположен комплекс желтых зданий с идиллической черепичной крышей. Только колючая проволока по периметру и решетки на окнах напоминают о функции этого учреждения. Половина комплекса отведена под регистрацию прибывающих иммигрантов, другая же половина — это депортационная тюрьма, где содержатся те, кого предполагается выслать в течение шести месяцев. В этой тюрьме содержится около 350 человек. Увидев журналистов с внешней стороны забора, узники оживляются и пытаются вступить с нами в контакт. В основном это просьбы о помощи и недовольство Грецией. «Fucking Greece! — кричит огромный нигериец из окна. — Они обращаются с нами, как с животными. Я был в Голландии, там в тюрьме, как в отеле! Где права человека?!» Дело в том, что подавляющее большинство иммигрантов имеют своей целью «настоящую» Европу — Германию, Францию и так далее. Никто из них не планировал оставаться в Греции, но отпечатки пальцев, которые у них берут в день приезда, идут в общеевропейскую систему Eurodac, где фиксируется, что первой страной Евросоюза, куда они попали, была Греция. Согласно Дублинскому соглашению, это означает, что именно здесь они должны просить убежище и сюда будут депортированы из других стран Европы при попытке попросить убежище там. Нигериец успел побывать в Голландии и на Кипре, прежде чем был возвращен в Грецию. Просить убежище в Греции на практике бесполезно — за 2006 год, например, более чем из 20 тысяч рассмотренных прошений было удовлетворено всего восемь. И сейчас он уже получил решение о депортации назад в Нигерию, куда должен был отправиться через неделю. Его

 пребывание в Европе подходило к концу, весьма символично завершившись в том же месте, где началось: пять лет назад он пришел в этот же центр с другой стороны и так же охотно, как и прибывшие сегодня иммигранты, сдавал отпечатки пальцев для получения «бумаги».

С другой же стороны тюрьмы идет регистрация и подготовка к выпуску партии свежепоступивших беженцев. Группа человек в семьдесят состоит преимущественно из афганцев и пакистанцев. Есть также несколько конголезцев, марокканцев и палестинцев. Я завожу разговор с одним из афганцев, зовут его Самир. Он менее всего похож на стереотипного оборванного беженца, спасающего свою жизнь, — дорого одет, уверен в себе и с хорошим английским. Нелегальный иммигрант в Европе сегодня — это молодой мужчина 18–30 лет, выходец из семьи среднего класса, как правило, имеющий неплохое для его страны образование. Это люди, которые бегут не от голода, а в первую очередь от отсутствия возможностей и социальных лифтов в своих странах.

Переезд в Грецию из Афганистана стоит от 5 до 13 тысяч долларов — это нереальная сумма для тех, кто действительно страдает от голода. Самир рассказал, что его дорога заняла два месяца, а из группы в 40 человек до конца дошли всего лишь 16. На ирано-турецкой границе пограничная полиция, особо не разбираясь, стреляет на поражение. На греко-турецкой же просто арестовывают. Ему повезло — он дошел и полон надежд на будущее. Проникнувшись к нам доверием, он достал гейм-бокс Sony PSP и стал показывать на нем свои любимые клипы. Именно так, похоже, он и представлял себе жизнь на Западе — по клипам Шакиры и Робин. «Когда у меня будет европейский паспорт, я буду ездить на каждый концерт Шакиры!» — уверенно говорит он. Услышав, что мои коллеги из Швеции, он радостно оживился: «Швеция? Я люблю Швецию! Я туда хочу!» «Там очень холодно», — попыталась отговорить его моя коллега. В конце же разговора он, считая, видимо, что так будет еще драматичнее, заявил, что ему восемнадцать лет, хотя ему явно под тридцать.

Впрочем, там были и те, кому еще не исполнилось и восемнадцати. Их действительно жалко. Отправленные своими семьями в чужую и, как оказалось, совсем не гостеприимную Европу, они должны были искать работу, чтобы отработать и вернуть потраченные на переправку деньги. По всей видимости, греческая полиция завышала их возраст, чтобы не возиться с несовершеннолетними. Как символ бессмысленности бумажного удостоверения личности в каждом из них ставится одинаковая дата рождения — 1 января, как в шаблоне.

Вслед за Самиром мне попались две семьи из Афганистана, которые решали, куда им потом ехать — в Бельгию или в Голландию. Они еще не знали, что уехать из Греции в другие европейские страны невозможно: оба порта, откуда отправлялись паромы в Италию, жестко контролируются пограничной полицией. Воздушные границы тоже перекрыты. Большинству иммигрантов, попадающих в Грецию, суждено остаться здесь — в первую очередь в Афинах.

По некоторым оценкам, в Греции, население которой составляет 12 млн человек, находится около миллиона нелегальных иммигрантов, которые застряли здесь, сами того не желая.

Афины

По приезде в Афины иммигранты, как правило, попадают в районы вокруг площадей Виктория и Омония, где есть уже сложившиеся национальные диаспоры. Практически все встреченные мной греки рассказывали, как кого-то из их знакомых там ограбили или избили, поэтому я отправился туда с некоторой опаской.На площади Виктория собираются в основном выходцы из Афганистана. Небольшая затененная деревьями площадь довольно плотно покрыта народом — здесь собираются, чтобы обсудить последние новости, возможности все же попасть в «правильную» Европу, обменяться сведениями о местах, где можно достать еду или дешево переночевать. Многие ночуют прямо в парках вокруг площади, хотя большинство все же снимает квартиры в этом районе, где проживают по пять-десять человек в комнате. Стоит такое проживание от 80 евро в месяц. Любопытно, что бесплатное питание преимущественно мусульманским иммигрантам обеспечивает Греческая православная церковь. Возможностей для заработка совсем немного — мыть стекла машин на светофорах в надежде на мелочь, продавать поддельную бижутерию да собирать пластик по помойкам. Но большинство все же живет на деньги, которые им присылает семья, оставшаяся на родине.

Я подошел к одной из групп поговорить, и, как это часто бывает в Азии, толпа тут же разрослась — подходили все новые и новые любопытствующие афганцы. Вдруг все начали разбегаться в разные стороны — с двух сторон с мигалками подъехали три полицейских мотоцикла, с которых соскочили вооруженные автоматами полицейские. Они пинками отделили группу для проверки документов — тех самых удостоверений личности. Впоследствии мне рассказали, что на площади есть осведомители, которые, как только собирается толпа, сразу сообщают полиции, и полиция появляется, крича и толкая афганцев, просто чтобы продемонстрировать свое присутствие. Многие из тех, кто был на площади, провели здесь уже три-четыре года.Ясиру из афганской провинции Гильменд 24 года. Он сразу расположил к себе откровенностью, рассказав, что в деньгах он не нуждается — в Афганистане у его родителей свой большой магазин, дом, машина, и они ему присылают деньги, благодаря которым он держится на плаву. Проблема в том, что, несмотря на наличие денег, из Греции он выехать не может. За полтора года, что он здесь провел, он дважды платил по четыре тысячи евро — столько стоит переезд в Европу у контрабандистов, и оба раза потерял деньги. Один раз представитель местной мафии собрал около двух миллионов долларов за переезд, но потом просто отказался кого-либо перевозить, а деньги не вернул. А второй раз он получил фальшивый итальянский паспорт, который не выдержал проверки при вылете: в каждом аэропорту Греции на внутришенгенских рейсах на вылете стоят полицейские, которые отделяют от толпы тех, кто похож на иммигранта, после чего их документы подвергаются тщательной проверке. С каждого рейса таким образом снимают по 20–25 человек.

Ясир — актер. По его словам, это главная причина его эмиграции, так как на родине талибы очень неблагосклонно относятся к этому роду деятельности. Он согласился показать мне одну из квартир недалеко от площади, где живут его друзья. В двухкомнатной квартире проживает около 25 человек. Для семьи из четырех человек выделена отдельная кладовка, площадь которой такова, что спать там можно только полулежа. Огромное количество тараканов, которые, проникая через вентиляцию, бегают по привыкшим к ним людям, — в этом доме, да и во всем районе живут только иммигранты.

Тем не менее не только грекам опасно заходить в иммигрантский район, но и местным обитателям опасно из него выходить. Уровень ксенофобии в Греции достиг угрожающих размеров. У городской праздношатающейся молодежи стало привычкой избивать иммигрантов битами или закидывать камнями. Жесткий экономический и политический кризис лишь усугубил ситуацию. Иммигранты воспринимаются толпой как нахлебники и козлы отпущения. Религиозность греков и пребывание под властью турок в прошлом тоже не способствуют дружелюбию.

Греческие средства массовой информации подливают масла в огонь. В большинстве проблем страны, например в росте преступности и даже в разорении мелких лавок бижутерии, не способных выдержать конкуренцию с лоточниками, обвиняют именно иммигрантов. В пригороде Афин, где проживает средний класс, даже началось активное формирование отрядов самообороны для охраны районов и изгнания всех замеченных иммигрантов.Выживать в этих условиях, в полностью враждебном окружении, весьма сложно, и некоторые афганцы, потеряв надежду пробиться в Европу, собираются домой. В этой квартире таких нет, но видно, что после двух-трех лет здесь люди сдались. На прощание один из них, выходец из Мазари-Шарифа лет двадцати, говорящий на прекрасном беглом американском практически без акцента — он работал переводчиком для различных служб НАТО в Афганистане, тянет меня за рукав: «Вы только напишите там, в Европе, у себя в газете, что мы, афганцы, приехали сюда не сидеть на пособии, мы можем быть полезны Европе!» Мне его жалко, я понимаю, что этому хрупкому интеллигентному мальчику в очках совсем не место в квартире с тараканами, но я вряд ли что-то могу сделать для него.

Для тех, кто еще не сдался, но не имеет денег попытать удачи в лотерее под названием «фальшивый паспорт», остается последний выход — порты Патры и Игуменица. Именно отсюда отправляются паромы в Италию.

Нельзя сидеть сразу на двух стульях — либо нужно всех здесь легализовать, либо заявить, что на этих людей права человека не распространяются

Патры

Я въезжаю в Патры вечером, и уже при въезде становится понятно, что в этом городе что-то не так: на пустырях вдоль дороги стоят палатки из кусков картона и коробок, а рядом на корточках сидят группы людей и ждут. Моим собеседником оказался Али, сомалиец, лет семнадцати на вид. Он живет здесь уже полгода вместе с 500–600 такими же нелегалами. Практически каждый день он стоит здесь у светофора, ожидая, когда фура остановится на красный свет. Тогда вся группа бежит к ней, пытаясь залезть под тент и спрятаться между ящиками или под прицепом. Сегодня он пробовал четыре раза. Каждый раз их снимают, поскольку паромы тщательно проверяются пограничной полицией. За полгода, что он здесь, он не знает ни одного успешного исхода. «Что происходит, когда тебя обнаруживают?» — спрашиваю я. — «Тогда бьют, особенно сильно, если начальник рядом. Они даже убить могут, если захотят».

Такие истории обычно принято делить как минимум на два, чтобы получить правду, однако здесь я получаю подтверждение его словам спустя всего несколько минут, когда меня самого арестовывают за «фотографирование на территории порта». Похожие на робокопов полицейские в военной форме окружают меня, отрезая пути к бегству. Я отказываюсь отдать карточку с фото, объясняя, что работаю с разрешения «Фронтекса». Они приглашают еще одного человека: «Вот, он из “Фронтекса” здесь, показывай ему свои документы». Это был немецкий офицер из пограничной полиции Германии, который работает здесь координатором. Он смотрит на меня пустыми водянистыми глазами и что-то говорит грекам, после чего ситуация меняется — мне заламывают руки и кидают к стенке, одновременно вытаскивая паспорт и мобильный телефон. «Где карточка?!» — орут они в ухо. Я успел ее вытащить из камеры и спрятать, когда увидел приближающихся полицейских. Мне объявляют, что я арестован по обвинению о хулиганстве в порту. «Хорошо, я бы хотел получить назад свой телефон, чтобы сообщить в посольство. Это же мое право!» — «У тебя нет никаких прав! Закон здесь — это мы!» — кричат они. Потом они спускают служебных овчарок, которые бегают вокруг, злобно лают и клацают зубами. Представитель «Фронтекса» спокойно смотрит на происходящее. Я сдаюсь и отдаю карту. Они просматривают ее и удаляют все снимки порта и их работы.

«На самом деле мы хорошие люди, мы просто делаем свою работу», — говорит мне на прощание их начальник Георгиос Папагеоргиу, огромный мужик с безумным взглядом и дергающейся щекой. В конце концов он даже показал мне снимки со своего телефона: иммигранты между арбузами в фуре, в коробках с помидорами, внутри водных скутеров и тому подобное.

Крепость Европа

«Фронтекс» был создан в 2005 году для охраны внешних границ ЕС. Именно на его счету перекрытие большинства каналов контрабанды людей в Европу. Али не знал, что если бы он чудом все же попал на паром, то уже в Италии все фуры снова бы обыскала уже итальянская полиция и депортировала его обратно в Патры. А если бы даже каким-то образом Али смог пройти и этот контроль, то при первом же контакте с иммиграционными службами Европы отпечатки пальцев выдали бы его, и он опять отправился бы в Грецию. Плохо организованные греки вряд ли смогли бы создать такую сложную и эффективную систему перемалывания людей без помощи сумрачного тевтонского гения.

Во время поездки в Орестиаду я почти случайно натолкнулся на один из самых больших секретов этой границы — кладбище иммигрантов, которые утонули в реке Эврос при переходе или просто замерзли уже на греческой территории, ведь холодно зимой бывает даже в Греции. На неприметном анонимном пустыре, в стороне от дорог и поселений, за два года появилось 150 могил. Это одинаковые вырытые экскаватором холмики без имен и каких-либо опознавательных знаков. Кладбище показал мне Танасис Спиратос, руководитель команды «Врачей без границ», занимающейся медицинской помощью беженцам.

«Мы переживаем настоящую гуманитарную катастрофу», — кипятится заместитель начальника полиции Орестиады колоритный грек Каллитрис Гиоргос. В противоположность ему координатор миссии «Фронтекса» в Александрополисе, соседе Орестиады, полковник австрийской пограничной полиции Гюнтер Вендт совершенно спокоен: «Мы контролируем ситуацию. Цифры пока в рамках расчетных». Интересно, что во «Фронтексе» непосредственно на границе обычно работают пограничники из стран Восточной Европы, в то время как руководящие позиции занимают выходцы из немецкоязычных стран.

Практически всем, с кем я разговаривал на эту тему, я задавал один и тот же вопрос: «Как можно решить проблему с постоянным притоком иммигрантов и миллионом нелегалов в Афинах?» Танасис из «Врачей без границ» говорит: «Европейские политики, когда подписывали декларации о правах человека, не думали, что иммигранты из третьего мира тоже приедут сюда и потребуют свои права. Нельзя сидеть сразу на двух стульях — либо нужно всех здесь легализовать, либо заявить, что на этих людей права человека не распространяются, и выслать их всех назад». Подумав, он добавляет: «Либо сделать нормальной жизнь в тех странах, откуда эти люди бегут».

Пока же распадающаяся социальная ткань стран третьего мира будет порождать все новые волны беженцев, и «Фронтекс» готовится к новым вызовам. Господин Вендт уверенно говорит: «Нам нужно только политическое решение». Последние известия не оставляют никаких сомнений в том, каким это решение будет. Греция начинает строительство стены по образцу сеутской на самом уязвимом двенадцатикилометровом участке границы с Турцией. «Фронтекс» ведет переговоры с Турцией о введении ею запретительного визового режима для граждан стран Африки — во время разговора Гюнтер Вендт возмущался: как это возможно, что они без всякой визы могут прилетать в Стамбул и уже оттуда пытаться попасть в Грецию? Греция анонсировала планы строительства пяти новых депортационных тюрем на границе с Турцией. «Фронтекс» начал использование беспилотников для раннего обнаружения лодок с иммигрантами на Средиземноморье.

Путилов Егор

Фото: Dmitry Kislitsyn, Carmela Pastor, Aleksandra Kozubska, www.theglobeandmail.com, Tricia Harris, Lille Skvat, http://nm2000.kz