Лжец, шут, ничтожество

"Демократия — это гарантия того, что нами руководят не лучше, чем мы того заслуживаем." Бернард Шоу. О результатах первого тура президентских выборов во Франции - 2012 года.

Лжец, шут, ничтожество 

Удивительно не то, что Саркози получил самый плохой результат, который зафиксирован действующим президентом Пятой республики, за всю её историю. Удивительно, что в стране вообще нашлись 27,2% избирателей, которые отдали ему свои голоса. 

В 2007 году Николя Саркози был избран президентом Франции, пообещав народу рост жизненного уровня, стабильность и экономический рост. Ему не повезло: грянул мировой кризис, за которым последовал глубокий упадок еврозоны, поставивший Францию в крайне двусмысленное положение: в качестве одного из лидеров объединенной Европы она вместе с Германией диктовала свои условия другим, но не могла справиться с собственными проблемами. А главное, курс, который Николя Саркози и его немецкая коллега Ангела Меркель навязали своим более слабым партнерам, оказался катастрофическим. Принятые меры угробили экономику Греции, а затем создали условия для повторения аналогичного краха в Испании, Португалии, Италии. Сегодня призрак финансового коллапса витает уже над биржами самой Франции. Кто-то должен ответить за происходящее. 

«Русские некогда голосовали сердцем. Потомки галлов руководствовались вкусом» 

Граждане республики знают, кого надо наказывать в первую очередь. На улицах, в кафе, в поезде любой случайный собеседник, с которым вы заведете разговор о политике, начнет крыть президента последними словами. Он и лжец, и шут, и ничтожество. Главное, он – обманщик. В отличие от англичан и русских, которые неизменно забывают, за кого они голосовали в прошлый раз, французы о своем выборе помнят и честно в нем признаются: да, мы сами его выбрали, но кто же мог подумать, что он окажется таким ничтожеством. Хотя, если честно, с Саркози всё было ясно с самого начала. Своим успехом он был обязан своим политическим конкурентам. Кандидат социалистов Сегелин Ройаль была по всем параметрам ещё хуже, как будто специально подобрана, чтобы скрасить недостатки оппонента. Если про Саркози было сразу видно, что он демагог, то про госпожу Ройаль все сразу заметили, что она такой же демагог, только более низкого качества. Кандидат правых врал ярко, весело и заразительно, а дама от социалистов врала скучно, невнятно и банально. Если нет хорошей политики, остается ценить хотя бы хороший стиль. Русские некогда голосовали сердцем. Потомки галлов руководствовались вкусом. 

Но выбрав меньшее или, по крайней мере, менее банальное зло, граждане республики вскоре убедились, что от этого им легче не стало. Саркози проявил не только наглость, что вполне допустимо на родине Растиньяка, но и агрессивное упрямство, достойное потомка венгерских иммигрантов: он продавил пенсионную реформу вопреки мнению 70% французов, откровенно и демонстративно надругался над демократическими принципами республики, дав понять, что считаться с интересами граждан не собирается. В прежние времена за это во Франции рубили головы. В этой стране и сейчас романтизируют гильотину, но под давлением международной общественности смертная казнь отменена. Выборы, однако, ещё не отменили. И французы этой возможностью воспользовались. Удивительно не то, что Саркози получил при голосовании самый плохой результат, который зафиксирован действующим президентом Пятой республики, за всю её историю. Удивительно, что в стране вообще нашлись 27,2% избирателей, которые, несмотря ни на что, отдали ему свои голоса. Впрочем, они голосовали, видимо, не за Саркози, а против социалистов. Как и социалистические избиратели голосовали не столько за своего кандидата, сколько против Саркози. 

Разрыв между лидерами гонки получился неожиданно маленьким. Если учитывать крайнюю непопулярность Саркози, а также изначальное лидерство социалистов, то их победа начинает смахивать на поражение. Проиграть в первом туре для социалистов было просто невозможно. Тем не менее они умудрились сократить разрыв до минимума – Олланд опередил Саркози всего на 1,1%. 

Выиграть во втором туре у нынешнего президента шансов практически нет. Опросы предрекают ему поражение, вопрос лишь в том, с каким счетом. Соцпартия получит своего второго президента за всю историю Пятой республики. Но это не вселяет большой надежды в избирателей: французские социалисты знамениты тем, что не только никогда не выполняли своих предвыборных обещаний, но и делали, придя к власти, всё с точностью до наоборот. 

Единственным исключением был короткий период в начале первого президентства Франсуа Миттерана, когда возглавляемый им Союз левых сил действительно попытался реализовать свою программу, однако отступил под давлением финансовых рынков. С этой точки зрения можно оценить и подлинный смысл рассуждений Олланда о том, что его врагом является «финансовый мир». Что это, образец левой риторики или заблаговременная попытка обеспечить себе алиби? Почему ничего не сделано? Банкиры не позволяют... 

Наиболее интересным из заявлений Олланда является призыв отказаться от пакта финансовой стабильности, навязанного европейским странам совместными усилиями Меркель и Саркози. Правая пресса утверждает, будто такая мера противопоставит Францию всей Европе, но несколько месяцев назад именно Франция вместе с Германией выкручивали руки другим правительствам, заставляя подписать пакт. Если требования этого документа будут выполнены, незначительное укрепление евро будет куплено ценой глубочайшего экономического спада, который может оказаться столь катастрофическим, что на определенном этапе обрушит евро. Неудивительно, что, посмотрев на Испанию и Грецию, значительная часть финансового мира задумалась о том, стоит ли овчинка выделки. Именно на эти размышления и реагирует Олланд со своими предложениями. Отмену ненавистной французам пенсионной реформы кандидат социалистов тоже обещает, но говорит об этом в столь двусмысленных выражениях, что ему не верят. Значит ли это, что серьезных перемен во Франции ждать не стоит? Нет, не значит. 

Меняется общество, доверие к старым партиям стремительно падает, а давление на власть со стороны граждан усиливается. 

Неожиданным выразителем социального протеста оказались не традиционные левые партии – коммунисты и троцкисты, а Национальный фронт, возглавляемый Марин Ле Пен. Стремительный рост её рейтинга был воспринят аналитиками как признак усиливающихся в стране ксенофобских и антииммигрантских настроений. «Умеренные» правые постарались перещеголять националистов в расистской риторике, выдвинули кучу предложений о том, как ограничить миграцию, а левые, напротив, начали истерическую кампанию в защиту мультикультурализма. Ни то, ни другое не сработало. В то время как либеральные правые пытались перещеголять друг друга в нападках на «понаехавших» арабов, негров и славян, сама Марин Ле Пен сосредоточилась на критике неолиберальной системы, призывая выйти из НАТО, отказаться от евро, положить конец антидемократической практике Европейского союза, проводить политику поощрения национальной промышленности и помогать странам «третьего мира» решать свои проблемы, чтобы людям оттуда просто не надо было бежать в Европу. С одной стороны, Национальный фронт оказался единственной партией, выступившей на выборах с более или менее внятной социал-демократической программой, которую сами левые предъявить были не в состоянии (не говоря уже о чем-либо более радикальном). С другой стороны, внешнеполитическая программа НФ больше всего напоминает традиционную политику голлистов, от которой те сами давно отказались. В итоге Марин Ле Пен привлекла избирателей и слева, и справа, заняв третье место. Ей досталось около 18% голосов. Самый высокий результат Национального фронта за всю его историю. Превзойден даже результат, которого добился Ле Пен старший, когда в 2002 году вышел во второй тур выборов. Впрочем, тогда он вышел на второе место не столько за счет прироста голосов, отданных за НФ, сколько из-за своеобразной электоральной стачки сторонников Соцпартии, возмущенных бесконечными обманами и предательствами своих лидеров. Избиратели социалистов массово не явились тогда на участки, чем резко понизили явку и одновременно переместили своего кандидата, всё равно не имевшего шансов на победу, с почетного второго места на позорное третье. 

Если правые, несмотря на серьезные усилия, не смогли перетянуть на свою сторону избирателей НФ, то для левых избранная тактика обернулась полным кошмаром. Хуже всего дела пошли у Новой антикапиталистической партии. Созданная в середине 2000-х годов, эта организация на первых порах, если верить опросам, имела поддержку 19% французов. На президентских выборах 2002 и 2007 годов её лидер Оливье Безансено получал около 4%. На сей раз кандидат НАП Филипп Путу набрал всего 1,3%. Троцкистская партия «Рабочая борьба» получила 0,7%, что тоже выглядело не слишком впечатляюще даже на фоне её прежних скромных результатов (5,7% в 2002 году и 1,3% в 2007 году). В данном случае сыграла свою роль смена кандидата – маловыразительная Натали Арто вместо харизматичной Арлет Лагийе. 

Левый фронт, созданный Компартией вместе с отколовшейся от социалистов Левой партией, добился четвертого места с 11% голосов. Во внутренней борьбе между фракциями французских левых этот итог можно считать переломным. Успех кандидата ЛФ Жана-Люка Меланшона на фоне неудачи троцкистской «Рабочей борьбы» и полутроцкистской НАП доказывал, что будущее французских левых связано именно с возглавляемой им коалицией. Однако в плане критики системы и буржуазных порядков Меланшон проявил достаточную умеренность. 

Показательно, что по меньшей мере четверть избирателей Марин Ле Пен, а по некоторым оценкам – до трети считают себя скорее левыми, чем правыми. Среди рабочих именно НФ выигрывает голоса, тогда как другие партии – теряют. В итоге лидер националистов получила достаточные основания, чтобы заявить о себе как выразительнице настроений французского рабочего класса (с акцентом, конечно, на французские национальные традиции). 

Единственным успехом левых за последние годы была победа сторонников «Нет» на референдуме по Европейской конституции, когда такую же точно позицию занял и НФ. Сами же левые по вопросу о Евросоюзе оказались расколоты и всё больше смещались в сторону поддержки «новых европейских институтов», тогда как общественное мнение двигалось в прямо противоположном направлении, причем особенно – среди групп, традиционно поддерживавших антикапиталистические силы. 

Выборы 2012 года оказались вполне закономерным результатом многолетнего дрейфа. Левые партии упражняются в совершенствовании антибуржуазной риторики, не желая даже задумываться о конкретной социально-экономической программе. Поддержав либеральную стратегию европейской интеграции, мультикультурализм и соответствующие «новые ценности», они собственными руками отдали своих избирателей Национальному фронту. Они отказались от традиций «старой» французской левой идеологии, которая никогда не забывала ни о классовых, ни о национальных интересах, и наказаны за это. Они перестали быть силой, способной возглавить борьбу за общественные перемены. Но вряд ли сможет в этой роли выступить и обновленный НФ Марин Ле Пен. По крайней мере – пока. Ведь, несмотря на предпринятые ею усилия и очевидные успехи, за партией тянется репутация крайне правой, а потому её способность объединить широкий общественный блок, находящийся в основном слева от центра, остается проблематичной. 

Не получив поддержки у левых, недовольные французы проголосовали за националистов, преподав урок тем, кто забыл собственные традиции. Не имея политической формулы перемен, общество всё равно будет бороться за них. Если 6 мая прогнозы сбудутся и в Елисейский дворец въедет социалист Олланд, то главная борьба развернется за то, чтобы принудить его выполнять собственные обещания – по пенсионной реформе, пакту финансовой стабильности и т. д. Правительство Олланда, разумеется, будет отчаянно сопротивляться. Но вполне возможно, что на сей раз общество возьмет верх. 

Борис Кагарлицкий

http://vz.ru/columns/2012/4/24/575846.html

Фото: liveinternet.ru, Svetlana Korotkova, Uladzimir Shenets, павел фадеев, антон негода, Комсомольская правда, Misko Dzidrov, Alliance-Ukraine, Chechen News,