Некоторые подробности существования нынешней украинской арт-кухни. О нравственности и моральности художника, о чиновниках и арт-капиталистах, о критике и критиках... Коридорами современного украинского художественного процесса нас проводит искусствовед Ольга Балашова.
Этот текст, идея которого возникла как реакция на материал Тамары Злобиной, я пыталась написать несколько месяцев к ряду, частично озвучив тогда свою позицию в комментариях. Но все это время он никак не складывался, как пазл, которому недостает нужных частей или уравнение в котором слишком много неизвестных. При этом события, происходившие все это время в нашем художественном пространстве – например, печальноизвестный кураторский опыт Янины Пруденко, защита дипломов в нашей Академии искусств, презентация в Венеции проекта от Украины, результаты премии PinchukArtCentre – ставили все новые и новые вопросы на которые у меня не было готового ответа.
Все сложилось два дня назад, когда я в очередной раз в комментариях у кого-то из друзей в фейсбуке прочла очередное суждение о нашем непутевом государстве, как о неком мракобесном органе, мешающем нам – умным, знающим и хорошим людям - нормально жить заниматься своим делом. Потому, перед тем как перейти к изложению своей позиции, я хочу, чтобы каждый, кто это читает - ответил на вопрос о том, что для него есть государство и настоящим текстом я также постараюсь на него ответить.
Начну я с того, что позволю себе поздравить всех нас с тем, что у нас появилась наконец профессиональная художественная среда, к которой можно теперь взывать и апеллировать. Документальные свидетельства ее жизнедеятельности в изобилии представлены в сети на хорошо знакомых местах скопления арт-заинтересованного сообщества. Следить за ее профессиональной жизнью можно теперь на сайтах журнала ART Ukraine, он-лайн издания KORYDOR, kievreport, УП , тогда как «интимные подробности» из ее «личной жизни» всегда можно почерпнуть в социальной сети Фейсбук.
Индикатором того, что появилась и в самом деле некая профессиональная среда, а не отдельные авторитетные персонажи, подающие признаки жизни на фоне полного отсутствия всякого художественного метаболизма – является критическая масса критических высказываний, которые сами по себе стали интересовать нас больше, чем кто и при каких обстоятельствах их произнес.
При наличии среды принимается во внимание только качество, аргументация и справедливость критики (или апологии) того или иного явления в искусстве, тогда как авторитетность вещателей при этом берется в скобки. Все вопросы, спорные ситуации и сложные противоречия разрешаются путем открытой публичной дискуссии или диалога.
Когда в государстве есть живое и сильное профессиональное художественное сообщество, актуальный арт-процесс в нем выстраивается гораздо быстрее и проще. Все, что заслуживает внимания в искусстве – его получает вместе с качественным анализом и определением места того или иного явления в общей ситуации. Все, что не заслуживает внимания – остается вне контекста, наедине со своим неразборчивым потребителем. Точно так же, как произведение современного искусства не может считаться таковым пока оно не окажется в выставочном пространстве, любое явление не может быть расценено как художественное до тех пор, пока оно не попало в поле зрения профессионального сообщества.
Появление профессиональной среды также дает повод думать, что очень скоро у нас появится такое простое и одновременно очень сложное для укоренения в сознании украинцев понятие, как репутация, которая фактически является кредитом доверия художественного сообщества тому или иному ее представителю. Этот кредит доверия, как и всякий символический капитал, может быть в любой момент подвергнут ревизии, а потому каждый представитель сообщества должен заботится о том, как его сохранить и приумножить. На этом заключении ясность ситуации в нашей художественной среде теряется и возникает множество сложных вопросов о ее нынешнем состоянии.
Например, вопрос о том, кого можно отнести к этой профессиональной среде? Кто все эти люди? Очевидно, что это люди, профессионально связанные со сферой искусства. Тогда, должно быть, это дипломированные специалисты? К сожалению, мне решительно нечего сказать в защиту украинского академического искусствознания, частью которого я являюсь. А судя по тексту Алексея Роготченко в каталоге украинского проекта на Венецианской биеннале очевидно, что ни диплом, ни даже звание кандидата наук у нас ничего не решают.
Тогда, возможно, это люди, которые напротив – беззаветно критикуют все, что появляется в сфере украинского современного искусства? В таком случае эталонным представителем профессионального сообщества должен был бы оказаться небезызвестный Анатолий Ульянов. Но этот яркий персонаж, хоть и симпатичен как явление, вряд ли имеет отношение к профессиональной критике по причине отсутствия в его материалах серьезной осмысленной аналитики в угоду эпатажности и пафосу разоблачения.
Наверняка справедливо было бы отнести к профессиональному сообществу сотрудников институций, музеев или профильных учебных заведений. Но проблема в том, что в наших реалиях большинство этих сотрудников бесконечно далеки от профессиональных суждений в области современной практики искусства. Например, в наших художественных музеях до сих пор есть люди, не считающие фотографию видом искусства (и это не бабушки-смотрительницы), а некоторые преподаватели Академии все еще полагают, что главное качество художника – это наличие у него вкуса.
Как в таких условиях отличить профессионального человека от шарлатана, выдающего себя за куратора, критика от псевдокритика, знатока и ревностного защитника традиционных форм искусства от понимающего свое время специалиста?
Ответ, как мне кажется, лежит в плоскости различения. Он определяется идеологической позицией по отношению к знаковым и поворотным для сообщества и искусства в целом явлениям. Когда такие явления случаются – каждый человек, имеющий отношение к художественному процессу занимает какую-то позицию и озвучивает ее тем или иным способом. И вот тогда можно подняться над ситуацией и увидеть, что одни люди находятся с тобой по одну сторону баррикад, другие – занимают противоположную позицию, а третьи вообще не выказывают признаков заинтересованности. Если пойти дальше и начать анализировать каждую конкретную ситуацию – окажется, что внутри этих групп можно будет отыскать нечто общее, что связывает очень разных людей вместе. Это общее и определяет их мотивацию.
Следующий вопрос, который возникает на этом минном поле – как определить знаковость и важность определяющих художественный процесс явлений? Ведь, действительно, сегодня уже грех жаловаться на отсутствие событий в нашем арт-пространстве или их недостаток в количественном отношении. Мы все давно (и пока все еще безуспешно) ожидаем, когда это количество, наконец, перерастет в качество.
Тем не менее, если сегодня территория искусства в действительности является полем социальной коммуникации, пространством общественного действия и возможностью заявить о своем присутствии, можно легко прийти к заключению, что важными событиями в мире искусства являются те, которые влияют и определяют уровень самосознания того или иного сообщества – будь то сообщество профессиональное, национальное или глобальное.
Исходя из этого, можно предположить, что участие Украины в любом культурном событии международного масштаба является знаковым и не может быть проигнорировано представителями профессионального художественного сообщества. Любое мероприятие в национальном музейном комплексе является знаковым событием, которое должно быть отрефлексировано и артикулировано экспертным сообществом со всеми вытекающими последствиями. Учреждение частной институцией премии национального масштаба – является событием знаковым, а потому ее проведение должно быть сопряжено с вниманием местного художественного сообщества. Этот список можно продолжать.
При этом любые доводы в духе «кто платит – тот заказывает музыку» по каждому из вышеупомянутых случаев выказывают ущербность сознания тех, кто принимает этот аргумент. В таком случае мы имеем дело с согласием на снисходительное отношение к себе со стороны других людей просто потому, что у них есть власть принимать решения или деньги эти решения стимулировать.
Нам следует усвоить, что все(!), что происходит сегодня в пространстве искусства – касается всех без исключения членов общества именно потому, что ситуация в искусстве всегда является индикатором его самосознания. Именно потому все происходящие в сфере искусства события не могут (не должны) быть результатом чьей-либо индивидуальной воли – будь то инициатор художественной премии имени себя или государственный чиновник, подписывающий резолюцию о том, кто в этом году будет представлять Украину на Венецианской биеннале. Такое положение вещей должно встречать ощутимое сопротивление со стороны профессионального сообщества, говорящего от имени общественности – только в этом случае у нас появится возможность качественно изменить ситуацию в отечественном искусстве.
Следующий вопрос, возникающий при дальнейшем углублении в ситуацию, заключается в том, какое же место во всех этих процессах самоопределения занимают художники. Являются ли они представителями профессионального сообщества с правом выносить суждение о работе своих коллег и институций, с которыми они сотрудничают?
После оглашения шорт-листа номинантов на премию ПАЦ – 2011 и умилительно-наивного открытого письма художницы Маши Павленко возникло множество локальных дискуссий по этому поводу.
К примеру, Тамара Злобина в комментариях на свой страничке в Фейсбуке, так выразила свою точку зрения: «( …) група РЕП, яка має значний символічний капітал і (начебто послідовну) ліву позицію, може собі дозволити працювати з інституціями на власних умовах - наприклад, податись на конкурс в якості групи, яка отримає можливість зробити сильний критичний проект (або сильний скандал), а не індивідів у пошуках кар"єрних бонусів».
Свое мнение выразил и Евгений Березницкий разместив заметку с названием «Кто кому ПинчукАртЦентр…», где озвучил приблизительно ту же идею по тому же (как я полагаю) поводу: «Не следует бить себя в грудь и вещать: «Мы — настоящие «леваки», а вы — прихвостни мирового арт-лобби!», при этом не гнушаться обращаться за финансированием к тем же представителям частного арт-капитала. Только тогда все будет честно».
На первый взгляд сложно не согласится с комментаторами - очевидно, что в действиях художников заключено некое моральное противоречие.
С другой стороны, все мы понимаем, что художник - это не только и даже не столько профессия, сколько образ мысли. Невозможно быть художником в рабочее время, а в остальное быть борцом за справедливость, как это может себе позволить, к примеру, слесарь или врач. Чаще всего современный художник отстаивает свои идеологические, социально-политические или какие-либо другие убеждения на территории искусства (а не на территории жизни, как все обычные люди), тем самым он создает возможность этим убеждениям состояться и получить гораздо большее влияние, чем если бы он делал это просто в качестве гражданина. И весь фокус захода в сферу идеологии со стороны искусства заключается в том, что она имеет смысл только тогда, когда соблюдены все правила игры.
Иными словами, художник должен сделать все для того, чтобы встретиться со своим зрителем и донести до него свои идеи. Для этого он может участвовать в конкурсе, учрежденном олигархом или бесплатно сотрудничать с государственными учреждениями (как это было в случае с «Космической Одиссеей» и Арсеналом). И было бы странным его за это осуждать. Я искренне полагаю, что для того чтобы сегодня успешно выполнять свою функцию искусство (в известной степени) должно находится вне сферы общественной морали, а потому апелляции к непоследовательной нравственной позиции художника в отношениях со средой кажутся мне более чем неуместными.
Возвращаясь к поставленному вопросу, мне представляется, что художники, вне всякого сомнения, принадлежат к профессиональной среде, но только лишь в той степени, в которой они сами себе это могут позволить. При этом, всякое их суждение, если оно высказывается, стоит расценивать не только как критическое, но и как художественный жест в контексте их творчества. Например, письмо Маши Павленко уж точно стоит рассматривать исключительно как художественный жест, имеющий, тем не менее, критический потенциал.
Все дело в том, что художники – особая «каста». Они создают процесс, а потому не могут одновременно его анализировать (разве что художественными методами), тогда как остальные участники его только обслуживают, и анализ есть наша прямая обязанность. На мой взгляд, было бы слишком самонадеянно требовать от художников конвенционального поведения, потому что как только это требование будет выполнено – любой художественный процесс обречен стать топтанием на месте.
В чем я совсем не уверена, так это в том, что подобная радикальность методов, позволительная в контексте творчества, допустима в реальной жизни. Сомневаюсь, что радикальными методами, к которым в том числе призывает Тамара Злобина в комментариях к своей статье, мы сможем чего-то добиться. Протестовать имеет смысл только в том случае, если у тебя есть хотя бы надежда на то, что ты будешь понят или хотя бы услышан. В нашей же ситуации тотального невежества чиновников в области современного искусства и полной незаинтересованности сотрудников некоторых институций вникать в местную ситуацию – такой надежды нет. Лучшее, что мы можем сделать - это всеми возможными и невозможными способами преодолевать это невежество, внедрятся в работу всевозможных художественных учреждений и пытаться менять ситуацию изнутри, опираясь на поддержку профессионального сообщества.
И тут мы подходим к главному и определяющему вопросу: какую же роль в этом процессе играет профессиональная критика и какой она должна быть, чтобы иметь последствия для развития ситуации в украинском искусстве? Опыт с тем же Анатолием Ульяновым показывает, что злостная гротескная и обличительная критика, которую он исповедовал несколько лет, таки возымела серьезные последствия, но не для художественной среды, а для самого автора.
Определяющую роль тут играет мотивация: что и ради чего мы критикуем. Ради того, чтобы упрекнуть кого-то в несостоятельности или для того, чтобы оказать влияние на процесс. Первый случай легко распознать по общему обиженному тону материала и способу аргументировать позицию, переходя на личности (и тут я могла бы привести в пример материал Тамары Злобиной, который и послужил причиной возникновения этого текста). Этот тип критики очень понятен и требует снисхождения, как проявление исконного и неотчуждаемого человеческого права - выразить свое возмущение, если таковое возникло. Но такой подход, увы, имеет очень мало общего с профессиональным анализом явления.
Во втором случае конструктивность доводов и содержательный анализ должен выдать в авторе желание указать на видимые ошибки и их возможные причины с целью их недопущения в будущем. Тут я снова могла бы привести в пример статью Кати Стукаловой.
Я убеждена в том, что в условиях, сложившихся сегодня в украинском арт-пространстве, единственным залогом выживания профессиональной среды и надеждой на адекватное развитие событий может стать только сотрудничество и солидарность всех, кто однажды оказался по одну сторону баррикад.
В таком случае у нас складывается следующая ситуация. Если ты создаешь что-то, что претендует на художественный статус – ты должен не только быть готов, но и рассчитывать на то, что твой проект будет проанализирован профессиональным сообществом. Ты должен отдавать себе отчет в том, что эта критика может быть конструктивной, неприятной, жесткой, смелой, но так же ты должен быть уверен, что если ты принадлежишь к профессиональному сообществу и получил однажды тот самый кредит доверия - то можешь рассчитывать на понимание условий твоей работы. Потому что если ты находишься в системе государственного аппарата или работаешь в частной институции, твои решения всегда испытывают влияние условий, в которых ты находишься. И степень компромисса, на который ты готов пойти зависит только от твоей личной ответственности – еще одно словосочетание, очень режущее слух украинскому человеку.
В последнее время у нас сложилась уже некая традиция говорить о государстве или о представителях частного капитала как о некой абстракции, подражая полемичному тону рассуждений Никиты Кадана. При этом мы вводим сами себя в заблуждение, потому что и государство, и все частные институции – это, прежде всего, люди, которые в них работают, и решения, которые эти люди принимают. И раз это люди, то в их решениях всегда очень много человеческого. Потому все зависит не просто от того, под каким маркером существует та или иная организация, а кто и с какой целью принимает в ней решения.
ПАЦ – это частный капитал и Культурный проект – это частный капитал, фонд Ахметова – это тоже частный капитал – но результаты их деятельности слишком разные, как и различная реакция на них со стороны профессионального сообщества. Все зависит от того, есть ли внутри этих институций представители местного профессионального сообщества с высокой степенью личной ответственности. Та же история и с государственными художественными учреждениями с той единственной разницей, что представители профессионального сообщества, вовлеченные в их деятельность, не располагают такими бюджетами, как в случае с частными организациями, а потому выкручиваться из ситуации им гораздо сложнее. Именно поэтому, на мой взгляд, следует проявлять солидарность по отношению к людям, мотивация которых во многом сходна с твоей.
До тех пор, пока мы не поймем, что государство – это не абстракция, а прежде всего люди, которые населяют его территорию и несут личную индивидуальную ответственность за его судьбу – мы не выйдем из тупика, в который сами себя загнали. Равно как без солидарности, толерантности, понимания по отношению к своим коллегам и совместных консолидированных действий – каждый из нас не продвинется дальше своего носа в том, что мы называем сегодня современным украинским художественным процессом.
Ольга Балашова.
http://korydor.in.ua/url/Po-odnu-storonu-barrikad--p649.html?fb_comment_id=fbc_10150292566689711_18408374_10150295662439711#f279546323dcc2c
Фото: Galiyna Zinchenko, Cofetime swap albums, Grant, Чернов Денис, Шер, Фабиан Тудор, http://arts.in.ua, Полковниченко Вячеслав, Филатов Дмитрий, Гузенко Павел, Юшина Алена, Сыров Валерий, Клапоух Юрий.
Современное искусство в вопросах и ответах. Лекция Ольги Балашовой. Видео
Комментариев нет:
Отправить комментарий