Самые мощные шедевры классической музыки последних трехсот-четырехсот лет (так называемая европейская классическая музыка) доступны любому человеку. Независимо от образования, знания музыки, европейских традиций. Интервью с пианистом Алексеем Ботвиновым.
МУЗЫКАЛЬНЫЙ ОЛИМП
Черно-белые клавиши рояля — это как наша жизнь. Каждый раз, когда пианист прикасается к ним, начинает звучать совершенно особая, полная внутренних переживаний и чувств, уникальная, непохожая на другие, мелодия человеческой жизни. Всемирно известный пианист, одессит Алексей Ботвинов и в жизни, и в самых престижных концертных залах с этой задачей справляется виртуозно. Его музыка — всегда проникновенна и эмоциональна. Один из лучших в мире исполнителей Рахманинова, знаменитый экспериментатор, он давно получил международное признание. Гастролировал более чем в тридцати странах мира, работает в Германии и Швейцарии, но своим Домом все-таки считает Одессу и всегда с особым чувством возвращается в наш солнечный город.
- Алексей, вы имеете колоссальный успех на Западе, но, тем не менее, практически каждый год приезжаете в Украину. Даете благотворительные концерты, знакомите украинского слушателя с новыми формами современного искусства. Что заставляет вас все это делать и не последовать примеру тех знаменитостей, которые, получив международное признание, забывают о родной стране?
— Ну, в общем-то, сейчас я живу в Одессе. Не так много времени здесь провожу. Вернее сказать, очень мало времени. Но все же дом мой находится здесь. Так сложилось, что в 1994 году я пробовал уехать, как и все остальные, в Германию (улыбается). Но понял, что для меня будет очень сложно насовсем оторваться от своих корней. За то время, что я жил зарубежом, у меня началась даже своего рода депрессия. И с тех пор стало понятно, что нужно хотя бы одной ногой, но находиться дома. Сейчас очень часто пишут, что я живу на Западе — это не совсем так. Есть такое понятие, как дом — неважно, сколько времени в нем проводишь, но для меня таким домом остается Одесса. Я для себя это твердо решил, это очень важно. Поэтому, безусловно, в Украине я выступаю с проектами, стараюсь привозить сюда самое лучшее, что могу. Другое дело, что здесь достаточно сложно что-либо реализовать. Но желание все равно есть. Я понял, что забыть Родину мне не удастся (улыбается).
— В интервью вы часто говорите, что цель вашего творчества — дарить людям теплые эмоции и с помощью классики делать мир чуточку светлее. Какой, на ваш взгляд, должна быть музыка, чтобы пробудить в человеке самые светлые чувства?
— Убежден, самые мощные шедевры классической музыки последних трехсот-четырехсот лет (так называемая европейская классическая музыка) доступны любому человеку. Независимо от образования, знания музыки, европейских традиций. Эту музыку я играл и в странах, которые только начинают знакомиться с классикой, — в той же Малайзии, Индонезии, Таиланде, и везде она находит прямой доступ к сердцу. Если привести в пример самые яркие шедевры Баха, Моцарта, Шумана, Рахманинова, то при сильном, энергетически правильном посыле исполнителя их способен понять и глубоко прочувствовать абсолютно каждый. В нашей стране и в России я стараюсь выбирать вот такие, наиболее «демократические» классические произведения. К сожалению, за последние двадцать лет культурный уровень у нас упал. И потому приходится задумываться о подборе репертуара. Если на Западе сейчас можно играть любую элитарную, сложную авангардную музыку и она всегда находит своего слушателя, то здесь ситуация, к сожалению, немножко другая — нужно стараться приобщить определенные слои публики, и особенно молодежь, к классике. Поэтому стараюсь подбирать ту музыку, которая понятна слушателю с первого раза.— Вы стремитесь привить молодежи любовь к классике. Но как же этого добиться, ведь у юного поколения сегодня совсем другие интересы?
— А почему у нашей молодежи другие интересы, а молодежь, например, Швейцарии интересуется классикой? Проблема в том, что наше общество находится в состоянии особой духовной болезни: прежние ценности становятся ненужными, их место занимают банальные инстинкты. А власти — какая бы она не была — духовное возрождение общества совершено не нужно, скорее, власть, наоборот, культивирует деградацию. Бессодержательная музыка, жестокие и ограниченные фильмы — все этому способствует. Поэтому людям хоть что-то понимающим нужно самообразовываться и стараться менять ситуацию самостоятельно. Причем, начинать нужно с семьи — научить своего ребенка тому, что хорошо, а что плохо.
— То есть, подход к поддержке классической музыки и вообще к этой проблеме в Украине и в мире совершено разный?
— Посмотрим хотя бы на личном уровне. В высокоразвитых странах — в той же Германии,
Франции, Швейцарии, Англии любой, хотя бы немного состоятельный человек, бизнесмен, обязательно состоит в каком-либо обществе, занимается меценатством, — то ли это так называемые «друзья оперы», то ли «друзья симфонического оркестра», то ли какого-либо музея. Если человек не занимается меценатством, он «выпадает» из общества. Если брать уровень города, области, государства, на этом уровне также на Западе существует огромное количество культурных программ. Ни один оперный театр в мире, ни один оркестр не работает на самоокупаемости! У нас, к сожалению, этого нет. Нам же только нужно создавать тот климат в обществе, который без культуры невозможен. Это в Украине. А вот, кстати, в России в последние десятилетия процесс сдвинулся в правильном направлении. Я надеюсь, наши власти смогут перенять этот пример.
— Алексей, вы первым познакомили украинского слушателя со многими необычными синтетическими формами искусств, о которых многие в Украине даже и не знали. Вам принадлежит идея проведения мультимедийных концертов на открытых площадках, где музыка «визуализируется» — сочетается с видео- и световыми эффектами. Как, считаете, воспринял украинский слушатель зазвучавшую в цвете и визуальных образах классику?
— Результат превзошел даже мои самые смелые ожидания (улыбается). И в Одессе, и в Киеве, и в Донецке была одна и та же картина. Не только те, кто специально пришел на концерт, а даже просто прохожие, и особенно молодежь, останавливались и не уходили. Начался концерт в том же Киеве с одной тысячи зрителей, а закончился пятью тысячами.
Для меня это было очень важно, потому как этот проект имеет не столько творческую направленность, сколько просветительскую. Причем рассчитан он в основном на молодежь. Я попытался выразить свои чувства к музыке на понятном для молодых людей языке — с помощью эстетики видеоклипа. И попадание, как мне кажется, было стопроцентным. Эту работу надо продолжать.
— Расскажите, пожалуйста, о своем сотрудничестве со швейцарским хореографом Хайнцем Шперли. Ведь вы являетесь еще и солистом-пианистом цюрихского балета. О том, чтобы фортепианный концерт сочетался с балетом, большинство украинцев никогда и не слышали.
— Да, в последнее десятилетие происходит поиск новых форм для классической музыки и вообще классического искусства. Причем, ищут новое на стыке разных искусств. В последние двадцать-тридцать лет сначала в Европе, потом в Америке, а сейчас уже и в Азии стал популярен современный балет в сочетании с классическим концертом. В данном случае — это концерт фортепианной музыки. А на музыку «ложится» хореография. Но это не классическая хореография, а совершено новая форма: танец здесь как бы «изображает» музыку, передает ее оттенки и нюансы. Я, наверное, из пианистов работаю в этой форме больше всех в мире, мне это очень интересно, это очень живое искусство. Уже около двадцати программ таких сделал в Цюрихе, Берлине, в других странах. Жаль, что такие спектакли не удалось привезти в Украину, поскольку у нас нет меценатов. Один раз такую программу мы привозили в Москву в Большой театр. Был спектакль — «Гольдберг-вариации» Баха и поставленный на музыку балет, который прошел с очень большим успехом.
— Как постоянно экспериментирующий пианист скажите, какие направления в современном искусстве для вас наиболее интересны? За какими видите будущее и почему?
— Это поиск новых форм, визуализация музыки. Я уверен, в последующие десятилетия все это будет развиваться. Различные совмещения на первый взгляд несовместимых вещей. Вот сейчас готовлю новый проект. Думаю, он будет интересен в мире. В нем я играю музыку Баха — «Гольдберг-вариации» — это такое культовое произведение для фортепиано, соло, самое, наверное, значительное у этого композитора, которое длится около полутора часов. В этом проекте в сотрудничестве со мной выступает совершенно гениальный турецкий перкуссионист Бурхан Очал — он играет на ударных инструментах, наверное, всех народов мира. Должно получиться очень интересно — невиданная никогда раньше «смесь» западной музыки и восточного ритма. Такой проект мы провели пока только в Стамбуле, был колоссальный успех, а сейчас задумываемся о мировом турне. Опять же, смысл его будет в том, чтобы показать под неожиданным углом классику и привлечь молодежь.
— То, что вы родились в музыкальной одесской семье, определило ваше будущее с детства? Это правда, что музыку Баха вы полюбили уже в семилетнем возрасте?
— В восьмилетнем. Я, честно говоря, точно не помню. Но Бах фактически был первым композитором, который меня серьезно увлек. Причем это очень, конечно, странно было.
Музыка Баха — это ведь такая музыка от которой обычно дети мучаются в музыкальных школах (улыбается), и любят в основном романтические произведения Чайковского, Шопена.
А начинают понимать Баха уже когда вырастают. А у меня случилось совершенно наоборот. Я даже помню, что, когда в девятилетнем возрасте родители подарили на Новый год ноты Баха, я был безумно счастлив этому, как какой-то любимой игрушке.
— В одном из своих интервью вы признались, что испытываете ностальгию по московской публике. А как же публика одесская?
— Ну, одесская публика — родная, я ее очень люблю. Здесь, я бы даже сказал, ответственнее, тяжелее играть. А московская публика — она самая знающая в мире. Это до сих пор остается так. И она очень своеобразная. Если московской публике что-то не понравится, зал может вообще не поаплодировать исполнителю после концерта. А если уже нравится, так нравится! И это, конечно, здорово.
— Вы выступаете в лучших концертных залах мира: Европы, Азии. Скажите, чем, на ваш взгляд, наш слушатель отличается от европейского или, скажем, азиатского?
— Славянский слушатель более сердечный, более доверчивый. Это связано с менталитетом. Ведь славянские люди считаются более открытыми и эмоционально добрыми. На концертах это тоже ощущаешь. А вот, допустим, в Европе публика более сдержанная. Правда, за исключением
Испании и Италии — там слушатель уж очень экспансивный. В зале обычно резкий шум, они постоянно переговариваются! Помню, первый раз я был шокирован. Думал: «Ну, все! Это провал! Никто тебя не слушает». А оказывается, у них просто такая манера — обмениваться впечатлениями во время концерта. Они постоянно что-то обсуждают, но зато потом так же горячо аплодируют. Кстати, всегда интересно наблюдать за поведением зала: очень много можно узнать о менталитете нации.
— Что для вас означает словосочетание «русская душа»?
— Для меня это та душа, которая способна сделать что-либо не для выгоды, а по велению чувств. Сейчас, к сожалению, это стало встречаться все реже и реже.
— Вы много работаете: только недавно вернулись из Москвы и сейчас вновь улетаете на гастроли?
— Да, улетаю в Швейцарию. Там будет премьера нового балета в цюрихской опере по музыке Шопена, хореография знаменитого американского хореографа Джерома Роббинса.
— В вашем плотном графике находится место для отдыха? Он, наверное, тоже творческий?
— А вот с отдыхом чем дальше, тем хуже (смеется). Все время возникают какие-то новые проекты и времени практически не остается. Самый лучший отдых для меня — отправиться в путешествие или просто полюбоваться морским пейзажем, отключив мобильный телефон. Море меня очень заряжает, восстанавливает духовно.
— Вы на сегодняшний день самый известный украинский пианист. Как считаете, почему молодым нашим талантам сегодня так сложно стать известными на Западе?
— Многие становятся. Просто о них не знают, так как эти музыканты уезжают учиться в ту же Германию, Англию. И там они забывают о нашей родине, и мы не знаем об их успехах. Труднее добиться признания тем, кто учится здесь, хотя уровень школы очень высокий. Выше, чем на
Западе. Но из-за совершенно безучастного отношения государства у талантливого молодого музыканта, по большому счету, альтернативы нет — нужно уезжать из этой страны. К большому сожалению. Поэтому сейчас просто необходимо внимание государства к этой проблеме.
— Вы счастливый человек? И что для вас означает счастье?
— Для меня счастье состоит из двух частей. Первая — это творчество. И мне то, чем я занимаюсь, интересно было всегда. А вторая — любовь, она для меня очень важна. И, слава Богу, я счастлив!
Беседовала Наталья Харченко
Комментариев нет:
Отправить комментарий